Что бы ни было, Арун всегда знал кто он, откуда он, и в чем его долг. Он неизменно старался поступать по совести. Конечно, он совершал ошибки и иногда оступался. И за них готов был нести ответственность. Но он всегда знал, что главное, а что второстепенное. Что всегда стоит в приоритете.
А теперь нет.
Теперь он не знал ничего. Теперь он уже не мог точно сказать, в чем его долг. Что правильно, а что нет. Еще утром, он знал, что поступает правильно. Как бы больно и трудно это не было, он понимал, что иначе нельзя. А теперь он мог только с уверенностью сказать, что не может сделать ни в коем случае.
Он не может бросить Хиран и обречь ее на участь брошенной перед самой свадьбой невесты. Он не мог подвести собственную семью и нарушить собственные обещания. Но теперь он так же не мог и нарушить обязательства перед Эрикой и ребенком, которого она носит.
При мысли о беременности Эрики его охватило отчаяние. Когда Эрика сказала о ребенке, Арун был потрясен. А потом осознание ситуации, в которой они все оказались, обрушилась на него дамокловым мечом. И винить в этом было некого кроме как себя. Кто виноват в этом? Хиран? Его невинная невеста, приехавшая из Индии в полной уверенности, что будет женой того, кто станет уважать и любить ее, станет заботиться о ней. Эрика? Которая влюбилась и поддалась чувствам. Доверилась мужчине, с обязательствами. Ребенок? Который должен был родиться, нарушая все планы и понятия о чести и долге своего отца. Нет. Только он один виноват в том, что происходило. И именно ему предстояло распутывать этот клубок, пытаясь не порвать ни одной нити и понимая, что этого не избежать.
Арун знал, что такое долг перед семьей и готов был, во что бы то ни стало, исполнить его. Вот только теперь его семья – это Эрика и ребенок.
Теперь не было для него иной семьи, и он это прекрасно знал.
Все было слишком сложно. И ждущее его впереди не обещало быть более легким, но… В тот момент, когда Эрика сказала ему, что беременна. Еще до той секунды, когда осознание всей сложности их положения обрушилась на него, он испытал то, на что не имел права. Счастье. Ликование. Не обремененного обязательствами сына и жениха, а просто мужчины, любимая женщина которого ждет его ребенка.
Он смотрел в голубые глаза Эрики, в ее взволнованное лицо, сжимал ее трясущиеся руки и готов был целовать ее до умопомрачения. Он хотел бы прижать ее к себе так крепко, чтобы не осталось ни единого миллиметра воздуха между ними. И никогда он не любил Эрику сильнее, чем в тот момент. Уже тогда он понял, что должен делать, в чем теперь его жизнь. Но было еще одно чувство, которое он испытал, узнав о ребенке. Чувство, за которое ему теперь было стыдно. Облегчение. От того, что теперь все изменилось. От того, что независимо от данных обещаний должен жениться на Эрике.
Только существовал один человек, который был дорог ему не меньше, чем Эрика. Он любил Хиран иначе. Но не меньше. И теперь, ожидая ее, он не знал, как сможет посмотреть ей в глаза. А потом сказать, что свадьбы не будет.
Хиран вошла и замерла у открытой двери.
И Аруна поразил ее вид. Саловар испачкан до колен, разрумянившаяся, с растрепанными волосами, она была слишком взволнована и, кажется, немного напугана. Но в ее глазах было столько радости, когда она увидела его, что тревога улеглась, и Арун протянул ей руку, в слепой потребности обнять Хиран.
Она лишь секунду помедлила и впорхнула в его объятия, прижавшись к его груди. От нее пахло морем и солнцем, и еще тонкой нотой сандала ее духов. Милая и нежная. Такая родная.
— Хиран. – прошептал он, пытаясь найти тоже успокоение в ней, какое он знал, она всегда находила в нем.
— Я так рада, что ты вернулся! – сказала она и подняла к нему улыбающееся лицо.
— Я вернулся, а тебя и след простыл. Зашел на кухню. А там…
Арун вздрогнул от звонка мобильного, лежащего на столике. Он протянул руку, не выпуская Хиран из объятий и взяв его, посмотрел на дисплей. Звонил Колин, что удивило Аруна. Он ожидал, что друг поднимется вместе с Хиран. Он ответил на звонок.
— Кэл?
— Я на улице, Джей. – коротко бросил Колин. – Твоя невеста пришла?
— Да, она дома. А ты…
Арун не успел договорить, как Колин отключился. Не понимая, что происходит, он взглянул на Хиран. А она больше не улыбалась. Виновато потупилась и привычно теребила браслеты на правой руке.
— Что-то случилось, Хир? Колин обидел тебя?
Он и сам не понял, откуда взялось это предположение. Но Колин и Хиран вели себя странно. Арун хорошо знал друга, чтобы распознать в его голосе раздражение или даже некоторую злость. А Хиран он знал еще лучше, чтобы увидеть, что-то случилось. К тому же он вспомнил о разбитом графине с соком на кухне, который увидел, придя домой.