Посвящение
Девушка каталась по траве, выкрикивая ругательства. Вокруг неё было много белого: парни и девушки в белых одеждах. Некоторые пытались приблизиться к ней, но она отчаянно махала руками и ногами, никого не подпуская. Елисей попятился, зачем ему на это смотреть. И застыл. Глаза против его воли разглядывали тощее тельце одержимой. Лица почти не видно, оно закрыто спутанными волосами землистого цвета. Видны лишь губы и рвущаяся изо рта пена.
Противно. Елисей не без содрогания перевёл взгляд в сторону, а там точно так же метался парень, только молча.
Не таким представлял себе Елисей знакомство с Абсолием. Да поначалу и шло всё нормально: у входа его встретил рыжий здоровяк, неразговорчивый, правда, но это Елисея не огорчило, ему и самому было пока не до светских бесед.
В Абсолий? Иди за мной, новичок. В затылок не дыши.
Больше Елисей ничего не услышал от рыжего.
Рыжий шагал быстро, Елисей не отставал. Яблоня осталась позади, и взору открылись насупившиеся ели. Среди елей сновали фигуры в белом - абсолюты, будущие друзья Елисея. Конечно, он им понравится, на этот счёт Елисей ничуть не волновался, новый коллектив никогда не был проблемой. С первого класса пришлось сменить несколько школ: родителям не сиделось на одном месте, искали счастье то в одном городе, то в другом. В каждой школе Елисей приживался быстро, уже через пару дней становясь для всех своим в доску. Вот и Абсолий, как новая школа. Но одержимые всё испортили, коллективу не до него. Никто даже не заметил, как они подошли, все глазеют на одержимых, а те продолжают биться об землю. Одержимыми Елисей прозвал их от фонаря. Скорей всего, больные. Странно, что припадок случился у обоих одновременно. Может, это какая-то особая болезнь, которую подхватывают в Абсолии? А вдруг заразная? На всякий случай, лучше держаться от этих двоих подальше.
Какого чёрта вы сразу их не угомонили? Чего ждали? Придурки тормознутые!
Толпа расступилась, пропуская вперед ту, которая обозвала всех придурками.
Катенька, мы пытались, - жалобно пискнула одна из девушек.
Помогите мне. Быстро! - скомандовала Катенька, прыгая на одержимую. На лету перехватила одну из молотящих по воздуху рук. Трое парней кинулись на помощь Катеньке. - Держите её. Да хорошо держите! Я попробую.
К огромному удивлению Елисея, Катенька закрыла глаза. Для чего, непонятно. Впечатление, будто она уснула. Парни крепко держали брыкающуюся девушку, а Катенька так и сидела с закрытыми глазами.
Катенька, поздно, - всё тот же писклявый голос. - Они уже здесь.
Перед носом Елисея мелькнула чёрная тряпка. Елисей шарахнулся в сторону: холмовцы. Они действительно уже здесь, подлетели бесшумно, нацелившись на одержимых.
Отойди, а то и тебе достанется, - сказал Катеньке рыжий.
Катенька не заставила себя уговаривать, отпустила девушку и наблюдала вместе со всеми, как холмовцы забирают несчастных. Поднятые в воздух тела сразу обмякли и безжизненно повисли. Кто-то в толпе произнёс неизвестное Елисею слово - рукоскан.
Холмовцы уносили свою добычу в сторону гор, а Елисей никак не мог выйти из оцепенения, хотя абсолюты уже вовсю глазели на него, особенно девушки.
Новенький?
Вопрос задала Катенька. Посмотрела с интересом. Проникновенно. Елисей аж внутренне вздрогнул. Потом взяла его за руку и увлекла в сторону.
И как тебя зовут, новенький?
А она симпатичная: светлые косички, вздёрнутый нос, лёгкая усмешка в уголках губ...
Елисей.
Королевич что ли?
Сколько раз в своей жизни Елисей слышал этот вопрос! Родители постарались, выбирая имя единственному сыну. Хотя оно ему подходит, он и в театральной студии часто всяких принцев играл. Ольга Петровна, его любимый преподаватель по актерскому мастерству, вечно дразнила девчонок:
Ой, девчата, была бы я помоложе, захомутала бы такого парня. Синеглазый брюнет, высокий, стройный - не парень, мечта! Так и просится на обложку журнала.
Улетев мыслями в студию, Елисей ничего не ответил Катеньке, получилась классическая театральная пауза.
Я тоже принцесса, - сощурилась Катенька. - Все люди, как люди, а мы голубых кровей.
Нам повезло.
Это как сказать. Везение - штука спорная. И хватит глазки строить. Мне вообще-то семьдесят пять лет.
Упс. Этого он не учел, тут ведь никто не стареет, холмовцы ему говорили. Ну, и какая тогда разница, кому сколько лет. На вид ей не больше пятнадцати. Он и сам навсегда останется пятнадцатилетним, молодым и красивым. Это справедливо, и выбор он сделал правильный, а не пошёл бы сюда, умер бы от воспаления легких или от банального отравления котлетами. Глупо - в двадцать первом веке от такой ерунды. И ещё раньше, чем его отец.