Главное - не показать своего страха, быстро войти в подходящий образ, немного податься вперед, сжать кулаки, сдвинуть брови. На перевоплощение несколько секунд.
Это Елик из трио Натали, - невозмутимо пояснил Рыж, пока Елисей занимал боевую стойку.
Как-как? Елик? Типа Емеля?
Типа Елисей, - голос получился твёрдым. Прямо кремень, можно гордиться. Противостояние взглядов Елисей тоже выдержал.
Ни фига себе, имечко. Елик-Емелик, ты уверен, что тебе тут рады? Лично я тебя в Абсолий не звал.
В животе у Елисея тревожно заныло: только бы не дошло до драки, он с детства ненавидит кулачные разборки. Кто сказал, если ты парень, должен всё время ходить с фингалом под глазом? Драться-то Елисею приходилось, не без этого, но он был убежден, что подобное выяснение отношений для тех, кто не дошёл в своем развитии до стадии «хомо сапиенс».
Стас, увянь, - вмешался Рыж. - Забыл правила? Холмовцы напомнят.
Ну вот, защитник у него уже есть, похоже, и друг в перспективе. Елисей подумал, что быстро он тут осваивается: друг, враг, красивые девчонки - полный набор для нескучной жизни в Абсолии.
Стас смачно сплюнул:
Чёрт с вами. Чешите на гору.
Опоясывающий страх отпустил. Елисей, наконец, нормально рассмотрел противника и обнаружил, что они со Стасом чем-то похожи. Не близнецы, конечно, Елисея природа одарила богаче, но и у Стаса внешние данные ничего. Поэтому что ли он прицепился? Первый парень на деревне не терпит конкурентов? Не важно. Драки избежать удалось, а там видно будет, как быть с этим Стасом.
Во время подъёма в гору Рыж разговорился.
Тебя холмовцы долго убалтывали? - спросил он.
Не, я не ломался. Зачем? Я жить хочу.
Я чуть заикой не стал, когда они меня схватили.
Щёки Рыжа, и без того немаленькие, надулись от воспоминаний о первой встрече с холмовцами.
А я ничего, не особо они и страшные, - соврал Елисей.
Зря соврал, мог ответить откровенностью на откровенность. Ему та встреча всю жизнь в кошмарах будет сниться: напарница сбежала с хирокартой, а его под белые рученьки и вовнутрь холма. Там ещё страшней - увидеть свою смерть на их ладонях. Он перетрусил так, что был согласен на всё. Холмовцы помогли ему выйти с линий, предупредили, заберут опять, а он к следующему разу должен всё решить.
Решил, куда деваться. Устроил прощание с родителями, разумеется, ничего им не говоря. Папе как раз стало немного лучше. Временное улучшение, за ним последует новый приступ. Но это потом, а в тот вечер их семья ловила счастливые моменты: по очереди с мамой читали вслух Рэя Брэдбери. Папа его обожает, но читать самому стало совсем тяжело - буквы расплываются, и даже аудиокнига надоела, родные голоса слушать намного приятней. Когда папа уснул, сыграли с мамой в шахматы, ей тоже хорошо отвлечься от всего. Раньше она часто шахматами доставала: у неё разряд, а сын до сих пор не научился делать элементарную рокировку. Ну, сыграли. Честно продул три партии кряду под ахи и охи мамы, потому что хуже трёхлетнего, заявила она - малыш и то более осмысленно передвигает фигуры по доске.
Утром Елисей написал родителям записку, положил её в коробку с папиными лекарствами, там наверняка найдут. Холмовцы предупреждали, исчезнуть нужно, никому не говоря ни слова, но Елисей испугался, папу это точно добьет, а так можно верить, что в последний момент врачи изобретут чудо-лекарство, и болезнь отступит. А если нет, Елисей не увидит самого страшного, оставит за собой право думать, что отец жив. В этом ещё один плюс ухода в Абсолий. Обещание, данное холмовцам, он нарушил, но разве сильно - в записке об Абсолии не обмолвился ни словом, написал, чтобы не искали его, с ним все в порядке, но он должен уйти. В конце приписал, что любит их. Банальная слезливая записка, но как без неё. Получит за это от холмовцев? Может, и получит. Ну, и ладно. Зарасти оно всё ромашками.
Ты любишь горы? - спросил Рыж.
Елисей хотел ответить: «Нет, я театр люблю», но Рыжа понесло. Взахлёб рассказывал о горах, о своих походах с заядлыми туристами, о водопадах и озёрах. Елисей не слушал, ему это скучно, никогда не тянуло шагать по горам с рюкзаком и палаткой. Но болтливость Рыжа весьма кстати - пора разузнать, где тут все-таки спрятаны дома и что случилось с теми, одержимыми, их холмовцы тоже в горы поволокли, и никто особо не беспокоился по этому поводу.
Елисей собрался спросить, даже затормозил специально, отдышался и глянул вниз. Прошли они порядком. До вершины, на которую ведет Рыж, рукой подать. Ветер взбодрил полевые цветы, в нос ударили мятные запахи, а голове блеснула новая мысль: что если устроить в Абсолии театр? Прямо на этой горе. Он столько всего помнит наизусть: стихи, монологи, огромные отрывки из пьес, а декламировать с горы - это круто. Да, идея великолепная - театр в Абсолии. У него будет сцена. И зрители. То, без чего он не мыслит своей жизни.