Внутри корабля было тепло. Странник снял куртку, бросил ее на пассажирское сиденье и, пригнувшись, вошел в салон. Судя по термометру, салон прогрелся до двадцати одного градуса, и сейчас самым правильным было бы перекусить.
Но ситуация странная. Густав привык доверять своим инстинктам и ощущениям. Обычно они не подводили его. Да и опыт, приобретенный за годы путешествий, гласил: в городе находиться опасно. Город полон опасности. Город — как сжатый кулак. И если дорога — это раскрытая ладонь, на которой читаются все линии и изгибы, то город может ударить, даже не раскрываясь. Это его фишка.
— Пора убираться, — сказал Густав, переходя в кабину, но вдруг замер на полпути, напряженно вслушиваясь. — Разговариваю сам с собой? Отлично.
Он хмыкнул и плюхнулся в водительское кресло. Повернул ключ, и двигатель ожил. Датчик бензина показывал уровень топлива в четверть бака. Датчик аккумуляторов показывал заряженность на пятьдесят процентов. Ничего хорошего. Движение с малой скорость и под нагрузкой, создаваемой снегом, вызовет обязательный расход энергии в удвоенном количестве.
Густав включил навигатор и выбрал список ближайших городов. Воронеж. Справка сообщала, что в нем живет (когда это было!) пять миллионов человек и что он центр…
— Чер-но-земь-я, — по слогам прочитал Густав. Выглянул в окно для достоверности и улыбнулся: — Какое на хрен черноземье? Белоснежье!
Он ткнул пальцем в город и через контекстное меню выбрал «Проложить маршрут». «300 километров», — сказал навигатор. Можно свернуть в сторону какого-нибудь менее крупного скопления бетонных коробок и дикарей, но эти города — в стороне от главной дороги. И, судя по общей истории странствий, никто и никогда не съезжал с основного тракта.
Странники не особо любили Россию из-за зимы. Но Густаву Россия нравилась. Да, он не был в восторге от снега и холодов, но возвращаться в Европу ему почему-то не хотелось. Потому что здесь он нашел чашу Грааля странников. Он нашел здесь просторы.
Одно плохо — в Европе странники всегда оставляли электронные метки о качестве шоссе. Пока эта система действовала. Поговаривали, что спутники, кружащиеся над Землей, вскоре придут в негодность и тогда навигатор станет практически бесполезным. Но пока имелась возможность, ею пользовались. И, включая «метки о хреновостях», как это называл Густав, любой странник в Европе обо всем видел множество комментариев. При масштабировании карты на приближение рой обозначавших отзывы иконок в европейской части напоминал плотно сбитый комок. В российской же больше походил на случайно рассыпанные крупинки соли.
Густав безнадежно прокрутил пальцем карту туда-сюда, надеясь встретить хоть какой-то комментарий странников в районе ближайших пятисот километров. Тщетно.
А у него всего лишь триста километров.
Если будет солнечно, то надо двигаться в Воронеж. Если же нет, то Густаву придется умирать самой безболезненной смертью на свете — от холода.
Утреннее солнце светило ярко, и Густав решил этим воспользоваться, переключив корабль полностью на электроэнергию. Он вывернул руль, поставил колеса прямо. В животе заурчало. Утро выдалось активным, но голодным.
— Попозже, чуть попозже, — весело сказал Густав и нажал на газ.
Корабль тронулся. Ковш успешно справился с первой порцией снега, разбив на пласты и пустив по бокам. Двигатель тихо и деловито гудел, было тепло и спокойно. Отопление теперь целиком работало на кабину, минимально грея салон. Медленно, но верно за спиной странника оставались безымянный городок и дом, из глубины которого он почувствовал на себе чей-то взгляд. Да и черт с ними!
— Все хорошо, — умиротворенно произнес странник. — Только одно плохо — надо завязывать разговаривать с самим собой.
Густав прищурился, достал из очечника солнечные очки и надел их.
— Да, пора прекращать эти беседы, дружище. Ты согласен?
Время близилось к обеду.
Глава 3
Ужас, полный ужас, при пустом баке.
Бензин подходил к концу. Густав беспрерывно покусывал нижнюю губу и ежесекундно переводил взгляд то на заснеженную дорогу, с важной неторопливостью исчезавшую под колесами, то на топливный датчик.
По большому счету отсекатель был больше не нужен, так как, выбравшись из города, странник выехал на продуваемую ветром трассу. Конечно, нижний край ковша, цеплявший плотный остаток снега на асфальте, помогал кораблю двигаться без особых проблем. Но примерно на половине пути Густав отчетливо понял, что ему не добраться до города.