Даша уселась на диван, подумала и успокоилась. Ситуация даже на первый взгляд выглядела штатной. Женщина ушла из дому неизвестно куда и к кому, и мужчина с горя напился. А при пристальном рассмотрении Хирурга, спавшего на полу без движений, статус-кво (после того, что она испытала и сделала) и вовсе показался ей чудесным: все на месте, все цело и, следовательно, ничего не изменилось и жизнь продолжается в заданном направлении.
Выкурив сигарету, Даша переоделась и засучила рукава. Через час Мурьетта спал в постели, пахнувшей лавандой, квартира была убрана, а портвейн был вылит на грядку с кресс-салатом. Еще через час была приготовлена утка с яблоками. После того как она расположилась на столе, Даша подошла к кровати со стаканом воды и двумя таблетками аспирина и парацетамола.
Хирург не спал. Он существовал в растительном состоянии. Она протянула ему таблетки.
- Не, не на... надо табле... ток, у меня запой, - сказал он глядя страшными безжизненными глазами. - Принеси ви-на.
- Я его вылила, - твердо ответила Даша.
- По-ди, ку-пи... А то умру или уползу.
- Не умрешь и не уползешь.
Хирург попытался улыбнуться.
- Там утка с яблоками на столе, - сказала Даша ласково. - Ты говорил, что любишь утку с яблоками.
- Не надо утки. Вина.
Даша решила сдаться. На то и женщина, чтобы сдаваться. Оставив стакан и таблетки на столе, пошла на кухню - одну бутылку она оставила на всякий случай. Раскупорив ее, взяла стакан, вернулась в комнату, налила и протянула хирургу. Сзади раздалось: "Мя-я..." Даша обернулась и увидела соседского кота - он стоял у двери, покачиваясь.
- Налей, а то поцарапает, - выпив, вяло сказал Хирург.
Даша подумала и налила, хотя кот по виду не смог бы поднять лапу и на мышонка. Тот, оживившись, в момент выхлебал вино и размяк на полу.
- Я сейчас скажу кое-что, потом ты мне нальешь второй стакан и пойдешь в магазин. Пойдешь и купишь самого лучшего крепленого вина. Самого лучшего, слышишь? Купишь столько, сколько сможешь унести.
- Что ты хочешь мне сообщить? - спросила Даша, решившая держать себя в руках.
- У меня запой. Продлится он несколько недель, - начал говорить Хирург окрепшим голосом. - И все эти недели ты будешь мне давать вино, пять бутылок в день. Будешь давать и не будешь меня трогать и со мной разговаривать. Когда я отопьюсь, мы продолжим наши косметические экзерсисы.
- Нам надо срочно переехать. Я попала в неприятную ситуацию...
- Меня это не касается. Меня касаются пять бутылок вина в день. Наливай... Кстати, о деньгах. Они пропали.
- Пять тысяч долларов?! Все?!
- Да. Вчера утром я смотрел в шкафу - их не было. И подумал, что ты взяла их с собой.
- А куда же они делись? Спьяну, может, перепрятал?
- Может... Хотя вряд ли.
- А кто-нибудь заходил?
- Мне кажется, я сначала с кем-то пил. Но не уверен. Прежде чем пойдешь посмотреть на исчезнувшие деньги, налей мне вина.
50. Изломанная женщина а ля Пикассо.
Денег в шкафу не было. Денег, отложенных на жизнь и новые документы.
"Что делать? - задумалась Даша, едва добравшись до стула. - Связать его? Выставить? Нет... А на что покупать вино? В кошельке пятьсот рублей... Продать сережки?"
Рука ее метнулась к уху.
"Жалко. С ними я - женщина, изломанная женщина Пикассо. Без них подопытный кролик. Недорезанный кролик. Но пути назад нет. Кто купит? Надо ехать в Орехово-Зуево. Зачем ехать?! Надо срочно уезжать! Нет, никуда я не перееду. Потому что не боюсь. Никого не боюсь. И потому что в пистолете три патрона. Он ждет моей руки на кухне в большой алюминиевой кастрюле".
51. Вина осталось на два дня.
Сережки купили в ломбарде за пятьсот долларов. "Примерно двести пятьдесят - двести семьдесят бутылок, - подумала Даша, кладя их в сумку. На полтора месяца хватит, если есть одну картошку
Вино - целый ящик, еле дотащила, - она купила по сто рублей за бутылку. Хирург, напряженный, глаза сумасшедшие, - ожидая, стоял у калитки; схватив бутылку (не глянув, и не сказав и слова), он ушел в дом. Когда Даша вошла, он уже лежал в забытьи
***
...Дни проходили, и Даша вошла в колею. Хирург пил и спал. В конце второй недели запоя он вдруг заговорил.
Это случилось утром. На дворе было хорошее лето, пели птицы, и небо пасло белоснежные свои облака. Проснувшись, Хирург позвал Дашу, - она спала на диване, так как он не мылся и не давал себя мыть. Она подошла как всегда со стаканом вина в руке. Он выпил и, отдав стакан, посмотрел на нее тягучим взглядом.
"Отходит", - обрадовалась Даша и присела на кровать.
- Ну, рассказывай, - сказал Хирург, продолжая смотреть.
- Что рассказывать?
- Где была, с кем была...
- Меня увез Савик. Приехал утором и сказал, что тебя убьют, если я не поеду к Чихаю.
- Что-то к тебе все клеятся. Я клеюсь, этот Чихай клеится. Какая-то в этом сокрыта правда.
- Да, правда, - улыбнулась Даша. - Сермяжная, домотканая, кондовая.
- Ну и что ты там делала? Расскажи, мне интересно.
- Мне потом сказали, что он хотел, чтобы я его убила. У него опухоль в мозгу и сволочи кругом. А он хотел от чистой руки умереть.
- Ну что, умер?
- Нет.
- Почему?
- Не получилось...
-Почему не получилось?
- Рук чистых не стало...
- Как это?
- Он меня стрелять научил...
- Да что ты тянешь! Рассказывай, живо!
- Он меня стрелять научил, и я... и я шестерых убила...
- Ты?! Шестерых? Ну ты даешь!
- Да, Так получилось. Понимаешь, я... Рядом с тобой я добрая и любящая... А рядом с ним я шлюха и... В общем, такая же, как он.
- Ты с ним спала?
- Нет.
- Честно?
- Если честно, то да. В мыслях...
- Как это?
- Когда я к нему в дом попала, то придумала убить его в постели. В первый раз, ну, тогда, с тобой, он совсем забылся от меня. С ним все что угодно можно было сделать...
- И ты придумала убить его во время оргазма?
- Да...
- Жалеешь, что не получилось?
- Да. Лучше бы я с ним удовольствие получила, чем этих огрызков убивать. Представляешь, он сказал одному своему человеку, чтобы тот вокруг дома ползал и стрелял в окна из снайперской винтовки.
- Нет, не представляю... Маразм какой-то.
В комнате стала тишина.
- Ну и как людей убивать, расскажи? - спросил Лихоносов, когда молчание затянулась.
У нее вырвалось:
- А ты, что, не убивал?! Скальпелем?
Сказав, Даша закусила губу. Человек зарезал свою дочь, а она, чтобы хоть как-то оправдаться, вспомнила. В этой страшной круговерти разве останешься человеком?