Лейтенант посмотрел на Хирурга недовольно. "Я мог вас в дело вложить, но не сделал этого. Но это никогда не поздно, имейте в виду, господин счастливчик".
Последнюю мысль он подумал, вновь глядя на Дашу. С тем же выражением глаз. И та, смешавшись, пошла за простыней.
66. Лицензия, контракт и оброк.
Сфотографировав Дашу на фоне пододеяльника (чистой простыни не нашлось), лейтенант удалился. На следующее утро он пришел с цветами и паспортом. Лихоносов после этого весь день ходил, как в воду опущенный.
- Что с тобой? - спросила она за ужином. - О Козлове думаешь?
- И о нем тоже. Не рвануть ли нам с тобой в Воронеж? Я давно мечтал на Маршалловых островах побывать.
- А что это об островах задумался?
- Этот милиционер меня смутил. Нет, не цветами. А тем, что он в любой момент может изменить нашу жизнь...
- А что мы сделали? - удивилась Даша, вспомнив милицейский взгляд лейтенанта.
Лихоносов подумал о Чихае. Даша, вглядевшись в его лицо, вспомнила последнюю свою "гастроль", "рэмбо-гастроль". И погрустнела.
- Надо уезжать отсюда... - вздохнул Лихоносов. - Мы совсем забыли о Чихае.
"И о горе трупов, которую ты оставила в Болшево", - добавил он мысленно.
- Ты думаешь, он прорежется? - отложила вилку Даша.
- Он может прорезаться. Если неприятность может случиться, то она случается, - говорил один известный физик.
Лихоносов посмотрел на Дашу, и в который раз был смятен ее красотой. "Красивая женщина - это миг, подрубающий вечность", - вспомнил он японскую пословицу, не находя сил отвести от нее глаз.
На этот раз привел его в себя профессионализм. "Надо бы ей осанку подправить", - подумал Хирург, и все стало на свои места.
- Да, надо уезжать... - покивала Даша. - Но куда? У нас мало денег... Не на панель же идти?
- На панель нельзя, попадешь к бандитам, - усмехнулся Лихоносов.
"А ведь она - вампир, стала вампиром, - подумал он мельком. - Красота ее есть вампир. Она входит в человека, в мужчину, входит через широко раскрытые глаза и выедает все изнутри. Сладостно выедает человеческое. И упоительно-божественным духом занимает освободившееся место.
- Так что же делать? - спросила Даша, улыбнувшись мыслям любовника. Она давно их читала. Это было легко. Он никогда не играл и не пытался ничего скрыть. Скрывают только глупость и зло. А их у него не было.
- Что делать? Спонсора надо искать... - почернела душа Лихоносова. Он говорил то, что подсказывали ему глаза Даши.
- С ним же придется спать?
- Естественно. У красивых женщин на сон уходит большая часть рабочего времени.
- А что если...
- Что если?
- Ну, давай я найду...
Оба они вспомнили Лору.
- Еще одну Лидию Сапрыкину?
- Да. Пойми, у нас дилемма. Или я ухожу в свет, попадаю там к какому-нибудь финансово-экономическому воротиле, и он делает меня кинематографической дивой, или ты засучиваешь рукава и берешь в руки пилу и скальпель.
- На пилу нужна лицензия...
- Никакой лицензии не нужно. Пока не нужно. После праздников я поеду в Москву, найду в Интернете или в дорогих журналах богатую старуху...
- И я тюкну ее топором?
- Нет, ты будешь резать ее скальпелем. Сделаешь ее сорокалетней Мэрилин Монро, получишь деньги, откроешь клинику, а я буду сидеть дома и...
- И рожать мне детей?
Прежде чем ответить, Даша сделала емкую паузу. Лихоносов успел подумать: "Во всех красавицах, которых я знал, была какая-то слабина, от которой можно было оттолкнуться. Или зацепиться, чтобы не упасть на колени. Хищный взгляд, глупость, самоуверенность, надлом какой-то или картинность. А в ней ничего этого нет. И я падаю, падаю на колени, но никак не упаду, потому что стоит она не на земле..."
- Да, - ответила Даша. В ее глазах играли искорки. Она была довольна впечатлением, которое производит.
- Я же тебе рассказывал...
- Что рассказывал?
- Ну, что вдохновение нужно. А то получится пшик. Или оба уха на одной стороне. Да черт с ними, с ушами и вдохновением, нужен стартовый капитал.
- Старуха будет богатой. - Даша вспомнила безобразную старуху-соседку, ходившую в коротких платьях и ездившую на голубом "Оппеле".
- Знаешь, сейчас так: если ты не обманываешь, то тебя обманывают. Если мы начнем честное дело, точно обманут и посадят... Эти старухи деньги не розничной продажей окороков заработали. Их черта с два обманешь.
- Ты предлагаешь менять красоту на квартиру и дачу?
- Да ничего я не предполагаю! Найти вторую такую женщину, которая отдаст дачу с квартирой за живописный носик? Это невозможно.
- Ты как-то говорил, что неуверенность во всем - это свойство разума, способного вообразить почти все. Так вот, я гораздо менее тебя разумна и потому уверенности во мне больше. Поверь, я смогу найти богатую женщину, готовую на все ради заинтересованного мужского взгляда. Давай, ты доверишься мне?
- А что ты просишь? Ты просто прикажи. Я как посмотрю на тебя, так готов на все, чтобы смотреть и смотреть...
- Нет, ты не... не...
- Не мужчина?
- Мужчина, мужчина... Я просто хотела сказать, что ты не знаешь женщин. С нами нельзя так раскисать.
- Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей?
- Да, - взъерошила Даша волосы Лихоносову. Тот обиженно отстранился и сказал:
- Знаешь, я сейчас увидел один из вариантов твоего будущего. Представь, кругом все блестит и пахнет, все постылы, все в тебя страстно влюблены, а один, мускулистый, торичеллиевой пустотой плотно надутый, смотрит на тебя как на остывшую курицу, и ты бесишься, безумно желаешь, чтобы и он видел тебя горячей и аппетитной.
- Мне неприятны эти слова. Ты их произнес, чтобы сделать мне больно.
- Извини. Я смотрю на тебя и вижу, что ты - не моя ... Ну и правильно красота принадлежит избранным.
- Витя, ты дурачок! Я же люблю тебя, и сплю с тобой, с удовольствием сплю. И кормлю тебя завтраками. Тоже с удовольствием. А ты хочешь, чтобы это было всегда. Чтобы это продолжалось сорок лет. А ведь жизнь нам предлагает другое. Через год-два мы надоедим друг другу. И что тогда?
- И что же ты предлагаешь мне взамен сорока лет?
- Я предлагаю контракт.
- Какой еще контракт?
- Контракт на год. Мы пообещаем друг другу, что год мы будем верно любить друг друга и будем жить ради друг друга и скрепим обещания подписями. Через год контракт можно будет расторгнуть или продолжить.