Была уже половина шестого вечера, и сотрудники разошлись по домам. Питер удалился в свой кабинет, Кэтрин прошла к себе, чтобы повесить халат и взять сумочку. В тот момент, когда она вешала халат на крючок, ей в голову пришла неожиданная мысль.
Она вышла в приемную и заглянула к Питеру. Он просматривал амбулаторные карты; очки для чтения сползли у него на самый кончик носа. В отличие от ее вылизанного кабинета рабочее пространство Питера поражало размахом беспорядка. Здесь царил настоящий хаос. В корзине для мусора высилась гора бумажных самолетиков. На стульях лежали стопки книг и журналов по хирургии. Одна стена была увита бесконтрольно растущим филодендроном. В его буйных зарослях прятались дипломы Питера – инженера по аэронавтике Массачусетского технологического института и доктора медицины Гарвардского университета.
– Питер... Конечно, это глупый вопрос...
Он взглянул на нее поверх очков.
– Тогда ты обратилась по адресу.
– Ты заходил ко мне в кабинет?
– Следует ли мне вызвать своего адвоката, прежде Чем отвечать?
– Да ладно тебе. Я серьезно.
Он выпрямился в кресле и внимательно посмотрел на нее.
– Нет, не заходил. А почему ты спрашиваешь?
– Не бери в голову. Пустяки. – Кэтрин повернулась, чтобы уйти, и услышала, как под Питером скрипнуло кресло.
Он поднялся и последовал за Кэтрин в ее кабинет.
– Что пустяки? – спросил он.
– Я неисправимая перфекционистка. Меня раздражает, когда вещи оказываются не на своих местах.
– Что, например?
– Мой рабочий халат. Я всегда вешаю его на дверь, а он почему-то оказывается на шкафу с картотекой или на стуле. Я знаю, что это не Хелен и не другие секретарши. Я их уже спрашивала.
– Может, уборщица...
– И еще меня бесит, что я не могу найти свой фонендоскоп.
– Он что, до сих пор не нашелся?
– Мне пришлось взять у старшей медсестры.
Нахмурившись, Питер оглядел комнату.
– Да вот же он. На книжной полке.
Питер подошел к стеллажу, где на краю книжного ряда лежал фонендоскоп. Кэтрин молча взяла у него из рук трубку, уставившись на нее, как на диковинку. Как на черную змею, свернувшуюся клубком у нее на ладони.
– Эй, в чем дело?
Кэтрин тяжело вздохнула.
– Кажется, я просто устала.
Она сунула фонендоскоп в левый карман своего халата, где всегда его и держала.
– Ты уверена, что это все? Может, еще что-то не так?
– Мне нужно домой.
Кэтрин вышла из кабинета, Питер последовал за ней.
– Может, это как-то связано с теми полицейскими? Послушай, если у тебя неприятности... если я могу помочь...
– Мне не нужна никакая помощь, спасибо тебе. – Ответ прозвучал прохладнее, чем она рассчитывала, и Кэтрин тут же пожалела об этом. Питер не заслуживал такого отношения.
– Знаешь, мне было бы приятно, если бы ты чаще обращалась ко мне за помощью, – тихо произнес он. – Мы ведь работаем вместе. Мы партнеры. Или ты так не считаешь?
Кэтрин не ответила.
Он направился к своему кабинету.
– Увидимся утром.
– Питер...
– Да?
– Насчет тех офицеров из полиции... И насчет того, зачем они приходили...
– Ты не обязана мне рассказывать.
– Нет, я хочу рассказать. Если я этого не сделаю, ты так и будешь теряться в догадках. Они приходили задать мне несколько вопросов, связанных с расследованием убийства. В четверг ночью была убита женщина. Они думали, что, возможно, я с ней знакома.
– Ты действительно ее знаешь?
– Нет. Это была ошибка, вот и все. – Она вздохнула. – Просто ошибка.
Кэтрин задвинула дверной засов, который с внушительным грохотом встал на место, накинула цепочку. Еще одна линия обороны от кошмаров, притаившихся за стенами ее квартиры. Забаррикадировавшись, она разулась, положила сумочку и ключи от машины на столик в прихожей и босиком прошла в гостиную, ступая по пушистому белому ковру. В квартире царила приятная прохлада благодаря чуду системы кондиционирования. На улице было градусов тридцать, а в доме температура никогда не поднималась выше двадцати четырех летом и не опускалась ниже двадцати зимой. В жизни было так мало прогнозируемого, определенного, и Кэтрин изо всех сил старалась поддерживать хоть какой-то порядок в рамках своего жизненного пространства. Она выбрала этот двенадцатиэтажный кондоминиум на Коммонуэлт-авеню, поскольку дом был новый, с безопасным подземным гаражом. Пусть он был не столь колоритен, как красно-кирпичные дома исторической застройки в Бэк-Бэй, но зато гарантировал своим жильцам отсутствие проблем с водоснабжением или электропроводкой, которые неизбежно возникали в старых зданиях. Кэтрин же была приверженцем четкости и порядка во всем. Квартиру она содержала в безукоризненной чистоте и, за исключением редких цветовых пятен, интерьер предпочитала белый. Белый диван, белые ковры, белый кафель. Цвет чистоты. Нетронутой. Девственной.
В спальне она разделась, повесила юбку, отложила блузку, которую следовало сдать в химчистку. Переоделась в широкие брюки и шелковую рубашку без рукавов. К тому времени, когда Кэтрин босиком прошла на кухню, она обрела прежнее душевное равновесие и вновь ощутила уверенность в себе.
Сегодня днем такой уверенности у нее не было. Визит двух детективов поверг ее в смятение, и всю вторую половину дня она ловила себя на том, что допускает нелепые ошибки. Хватает не те приборы, записывает в амбулаторную карту неверные данные. Все это были лишь мелкие промахи, но они образовали ту рябь на поверхности воды, которая предвещает шторм. За последние два года Кэтрин удалось подавить в себе воспоминания о том, что произошло в Саванне. Правда, иногда, без всякого предупреждения, в памяти всплывал тот или иной эпизод, но она ловко обходила его стороной, обращаясь к другим мыслям. Сегодня Кэтрин не смогла убежать от прошлого. Сегодня она не смогла притвориться, будто Саванны в ее жизни не было.