— Ну, до служебной я еще не дорос.
— Что вы ерничаете? Есть же у вас «скорая»?
— Нет, — начинаю понемногу выходить из себя. — Вызывайте такси!
Дальнейший разговор становится пустым, я отдаю ей в руки справку и, не прощаясь, иду по своим хирургическим делам. Вслед мне несется злобное шипение и омерзительные проклятия. Вот и съездила: за шесть тысяч клизму поставить.
Действительно больных людей, нуждающихся в неотложной помощи, как ни странно, меньшинство, а тех, которым нужен хирург, — и того меньше. И так каждую ночь, и каждый день, круглый год, без выходных и праздников.
Сегодня публика, похоже, уже угомонилась и теперь накапливает силы, чтобы с утра снова «доставать» врачей.
Удивляюсь обилию мусора на полу: фантики от дорогих конфет, окурки, грязные обрывки кровавых бинтов, засохшие крупные капли крови, следы рвоты, три женских заколки, причем все с приличными пучками волос, две гипсовые лонгеты, шелуха от семечек и… Фу! Мой взгляд уперся в кучу человеческого кала прямо напротив лифта. Какая мерзость! Туалет же вот он, рядом! Скорее всего, автор этой «мины» — пьяный или обдолбанный ублюдок. Взял и подгадил нам в прямом смысле слова.
В тысячекоечной больнице, оказывающей экстренную помощь второму по численности населения мегаполису страны, — огромные проблемы с младшим медицинским персоналом. Никто не хочет идти драить по ночам полы за сущие копейки. Весь мусор будет ждать понедельника. Разве что кто-нибудь из особо сердобольных медсестер не выдержит и задвинет ногой в дальний угол, чтоб глаза не мозолил.
Мои размышления на злободневную тему прерывает грохочущая по пустынному коридору обшарпанная каталка. На ней матерящимся пригорком возвышается окровавленный человек. Рядом быстро шагает наш молодой хирург Альберт Тонин, с боков семенят два «скорика» в одинаковых синих комбинезонах и пара полицейских сержантов с укороченными «калашами» на плечах, пытаются держаться рядом, стараясь не выпускать из вида ругающего кого-то там раненого.
— Дмитрий Андреевич, — уже издалека кричит Альберт, — ножевое в живот! Разрешите мне им заняться?
— Валяй! — даю добро после беглого осмотра пациента, тут же, в коридоре.
Мужчине немного за сорок, он изнурен нарзаном и неволей, но еще довольно крепок. Сломанные ушные раковины подсказывают мне, что их владелец — бывший борец. Изо рта — сшибающий с ног запах алкоголя. Пропитанная кровью футболка плохо прикрывает зияющую рану в левом подреберье. Раненый стонет, отдергивает мою руку при пальпации, его живот напряжен. Без сомнения, проникающее колото-резаное ранение брюшной полости с внутренним кровотечением. Надо срочно оперировать.
— Возьми в помощь наших интернов Игоря и Гришу! — бросаю Альберту.
Он хоть и молодой доктор, но уже кандидат наук и хочет стать маститым хирургом. Не стану ему препятствовать. Случай не сложный, пусть оперирует. А мне еще предстоит осмотреть всех поступивших и прооперированных за суточное дежурство пациентов и сделать записи в историях болезней. Успеть бы до конца смены!
— Нож длинный был? — интересуюсь напоследок у борца.
— Вот такой длины, док! — раненый разводит в разные стороны кисти рук, скованные наручниками, и демонстрирует в улыбке рандолевые зубы с въевшейся от чифиря чернотой.
— Да, только три месяца как с зоны откинулся! — комментирует один из автоматчиков, перехватив мой взгляд, задержавшийся на изготовленных лагерными умельцами зубах. — Восемнадцать лет отсидел за рэкет — еще в лихие девяностые посадили, только освободился, и опять за свое. Бухает с тех пор, как вышел из заключения. Пытался «наехать» на каких-то кавказцев, торгующих на рынке, да не на тех, похоже, нарвался. Они его же ножом его и пырнули, нас вызвали и заяву накатали.
— Все путем, командир! — не снимая с лица улыбку, стонет несостоявшийся рэкетир и проезжает мимо меня в операционную.
— Опять посадят? — интересуюсь напоследок у полицейских.
— Скорее всего, да! — кивает разговорчивый сержант и, поправив сползающий с плеча автомат, ускоряет шаг.
— Нда-а, дела! — говорю сам себе. — Не смог перестроиться мужик, так и остался там, в девяностых.
Это уже не первый случай. К нам не часто, но доставляют представителей «братвы» прошлых лет. «Отмотав» приличный срок, они опять сбиваются в стаи, пытаясь отвоевать свое место под солнцем. Но правила игры давно изменились. Нынче предприниматели стали другими. И везут бедолаг то с огнестрельными, то с ножевыми ранениями, полученными в попытках наверстать упущенные годы…
Этот борец, судя по сопроводительному талону «скорой помощи», мой ровесник. Мы с ним в одно и то же время ходили в советский садик, учились в советской школе, служили в советской армии. Грянула перестройка, и наши пути разошлись.