Стихия все эти годы оставалась истончённой, а теперь снова начала таять. То, что смог сделать Ансэндар, сможет повторить Энгу.
— Зачем? — безнадёжно спросил Менгра. — Зачем им это? Мы ушли. Мы отдали им землю, что им ещё надо?
— Мы не отдали землю, — сказал Анса, — мы её оставили. Она осталась ничьей. Когда по лесу пускают пал, лес умирает, но земля становится плодородной от пепла. А мы забрали лес с собой, вместе с корнями, ручьями, почвой. Оставили им голый камень.
— Почему ты не сказал мне этого раньше?
— Я и сейчас не уверен, что это именно так. Такого раньше не делалось. Но думаю, что голая земля… неприветлива. Здесь возникла аномалия — почему бы не возникнуть и там чему-то подобному?
— А что им было нужно? — спросил Ксе. — Земля?
Менгра скривил рот.
— Нефть, — сказал он. — Золото. Руды. Земли Стфари похожи на Россию. Там, у нас, не успели ещё так присосаться к нефти, как в вашем мире, но дело к тому идёт, и нкераиз в нём первые.
— А теперь, выходит… — вздохнул Анса.
— Теперь, выходит, им нужен наш пепел, — закончил вождь-кузнец и отошёл от окна. — Хотел бы я знать, что подумает об этом ваша власть…
Ксе даже вообразить не мог. Потом поразмыслил — и понял, что вполне может. Вся эта история с параллельными мирами с точки зрения официальных органов выглядела сущей фантасмагорией. Опыта обращения с фантасмагориями никто не имел, принимать оперативные решения было некому. Если взглянуть на ситуацию здраво, становилось ясно, что со стфари решили поступить в соответствии с древней национальной традицией — положиться на авось и на то, что всё как-нибудь само собой утрясётся. В этом было рациональное зерно. Внутренние проблемы стфари никого не интересовали, за помощью они не обращались; для властей же «идеальные иммигранты» создавали куда меньше проблем, чем обычные, явившиеся через границу между странами, а не между мирами.
До сих пор.
Вторжение и война между пришлецами на мирной, обжитой территории страны…
Конечно, техника у нкераиз допотопная по сравнению с вооружениями двадцать первого века, но пойдут в эту атаку лучшие, закалённые в боях части, а кому придётся противостоять им? Землепашцам стфари, которых осталось тридцать тысяч из полумиллиона, и немного отыщется среди них боеспособных мужчин… или русским солдатам, которые даже не могут рассчитывать на покровительство своего бога?
И будет горячая точка, возникшая из ниоткуда — среди России, в трёх сотнях километров от столицы.
Собирался в груди холодный свинец, отягощал сердце, сдавливал лёгкие; Ксе был человек штатский, он понимал, насколько представления его наивны, но ждать здесь чего-то хорошего уж точно было верхом наивности. Что решат генералы? Сбросить бомбы? Выдвинуть танки? Блюсти нейтралитет, наблюдая, как чужие народы истребляют друг друга? А что взбредёт в голову нкераиз, жрецы которых держат на цепи обезумевшего от наркотика Энгу? Люди накопили большой опыт по части войн в физическом мире, но что произойдёт в тонком? «Здесь Лья не поможет, — подумал Ксе; дикая усмешка против воли кривила рот, — здесь кто-то покомпетентней нужен… да ведь ни один начальник и не поверит в такое, если предупреждать! Один Даниль поверит. Может, профессора его что-то поймут? Хотя бы только поймут, не сделают!.. Даниль, мать твою, возьми трубку!» Не тратя слов на извинения, жрец-мастер вытащил мобильник и, ожесточённо давя на клавиши, вызвал телефон Сергиевского.
— Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Ксе поёжился: между лопаток выступил холодный пот. Раньше были долгие гудки. Хоть что-то изменилось — это обнадёживало, несмотря на отсутствие связи…
— Нет? — буркнул Менгра, прекрасно всё понимая.
— Нет.
Ксе первым делом спросил у него, как можно восстановить циркуляцию энергии в сети культа при отсутствии ведущего элемента — куда могут течь жертвы, если нет божества. Менгра-Ргет размышлял недолго: отрезал «понятия не имею!» и стал мрачен как туча. Стфари рассчитывали на Женя — на того Женя, каким он должен был стать, заняв своё место. Теперь божонок сам не был уверен, что так уж на этом месте необходим, и надежды беженцев таяли. Истончались стихии, шли нкераиз, которые самим появлением своим превратят странноватый мирный народ в источник бед для приютившей его земли… Ксе был бы рад не взваливать на плечи вождя лишних проблем, но больше ни к кому обратиться не мог.
— Я всю жизнь жрец, — сказал Менгра. — И с Ансой… он мне вдобавок просто друг. Я знаю всё. О таком я ничего не знаю. У вас научились перемогать природу. Может, и здесь как-то… перемогли.
Ксе опустил глаза.
— Ну что, — вполголоса сказал Жень, высунувшись из-под одеяла, — что говорят? Драться будут?
Ксе, зарывшийся в сундук со своими вещами, поднял голову.
— То есть — драться? — переспросил он.
— С нкераиз, — подросток сел на матраце.
— Откуда ты знаешь? — слабо удивился Ксе.
Уголки губ Женя чуть приподнялись.
— Извини, — сказал он.
— За что?
— Что я разрешения не попросил.
— На что? — недоумевал Ксе.
Бог хихикнул.
— Ты же мастер теперь, забыл? Мой мастер, принятый. Я твоими глазами смотреть могу…
— Тьфу! — только и сказал Ксе. — Жень, это, между прочим, некрасиво. Всё равно что под дверью подслушивать.
— Я же извинился, — Жень наивно захлопал голубыми глазами. — Ну прости, пожалуйста, я больше не буду. Я теперь всегда спрашивать буду.
— Вредина, — отвечал Ксе. Потом подошёл и сел на край матраца, поинтересовавшись уже с улыбкой: — Значит, хорошо прошло?
Жень улыбнулся, подобрал ноги, уселся по-турецки; глаза его солнечно заискрились.
— А то! Лучше некуда, — с жаром ответил он. — Ксе, у нас всё получится! Ксе, я ведь взял сеть! от Москвы до Питера взял.
— Псих! — перепугался Ксе. — Засекут же!
— Нет, — уверенно и жёстко ответил Жень. — Я по этому… фальшивому культу до самого главного храма всё отсмотрел.
— И что? — от волнения жрец-мастер даже подался вперёд.
— Я не знаю, что они там измыслили, — с нехорошей усмешкой сказал подросток. — Но эта штука ни с кем и никак не взаимодействует. Просто стоит и тупо силу качает. Как физраствор вместо крови. Жрецы с ним не контактируют, поэтому засечь меня не смогут, даже если я впятеро больше территории возьму… — Жень опустил ресницы, подёргал русую прядь над ухом и негромко закончил: — Оно неживое, Ксе. Совсем неживое.
Ксе помолчал. Вспоминалось по этому поводу только одно.
— Хренов Даниль, — сказал жрец. — Ну что ему стоит трубку взять…
Жень засопел и моргнул.
— Ксе, — сказал он, — слушай, а…
Чего-то подобного жрец-мастер ожидал; не сказать, чтобы загодя готовился, но Ансэндар ещё несколько недель назад посоветовал ему быть осторожнее. Жень хотел своему жрецу только добра, он просто был по-детски нетерпелив. «Ты легко принял инициацию адепта, потому что перед этим долго и тесно общался с Женем и беспокоился о нём, — сказал Анса. — Но в нормальных условиях путь неофита занимает несколько лет. Ты прекрасно знаешь, как долго готовят шаманов, Ксе. Жрец, начав в шестнадцать, мастером становится не ранее чем к сорока годам, а Жень, кажется, намерен возвести тебя в этот ранг чуть ли не завтра. Я его понимаю. Силы возвращаются, как это говорится — раззудись, плечо, размахнись, рука… Но для тебя это может быть опасно. Пожалуйста, осторожнее».
— Я бы мог эту штуку просто выдавить из сети, — сказал божонок. — И тогда уже всё, полный порядок.
Он широко улыбнулся, но в глазах бродил тревожный блеск.
Ксе посерьёзнел.
— Тебе для этого что-то нужно, верно? — спросил он почти укоризненно.
— Ну…
— Жень, вчера. Только вчера.
— Ксе…
— Я по-твоему что, железный?
Жень шумно выдохнул и потупился, начав рисовать пальцем узоры по одеялу.
— Это же не только для меня, — сказал он. — Это для всех. Для стфари — тоже. Я всё понимаю, не дурак. Я так гоню не потому, что у меня шило в заднице. Я же слышал, о чём вы говорили. Нкераиз эти… кто знает, когда они придут? А у них бог войны на человеческой крови сидит, знаешь, какая фигня? Ты думаешь, Анса с ним справится? Ага, щас. Он хороший, но он, во-первых, к войне отношения не имеет, а во-вторых, ему вообще хреново, и очень давно.