Засветился экран компьютера, поднялись руки — чужие, незнакомые, послушные кому-то другому. Опустились на клавиши.
Кане-корсо, поняв, что от него ястребу ничего не потребуется, вернулся на своё ложе и с шумным вздохом вытянулся поперёк.
Павел Валентинович опоздал умереть.
Ксе сидел на плоской крышке сундука, привалившись спиной к стене, и разглядывал потолок. Там было на что поглядеть — по доскам вился сложный спиральный орнамент в четырёх цветах; ритм его завораживал. Символика орнамента принадлежала Деве Дня Леннаради, владычице дождя и ведра, шакти Ансэндара. Бывший громовержец не любил бывать здесь, а когда появлялся, неизменно сутулился и смотрел в пол; неведомо, в чью голову пришла мысль об устроении этой залы, мемориала в память о богах, павших на войне, но странная то была голова. Ксе уже знал, что атрибутику погибших культов стфари сохранили во время бегства не только ради светлой памяти — это были не вещи, а своего рода записывающие устройства, пустые скорлупы функций-без-личностей. Беря в руки лук Андры лу-Менгры, стфари точно надевал обличье бога-стрелка, обретая тем самым часть его силы. Зала была не кладбищем, а арсеналом, но впечатление всё же производила гнетущее. Лишнюю минуту здесь провести не хотелось.
Менгра молчал, тёмным колоссом возвышаясь за деревянным креслом, в котором, сжавшись и потупившись, замер беловолосый Ансэндар. Рука жреца лежала на резной спинке, но смотрел он в окно — вниз, во двор: комната находилась под самой крышей.
Ксе перевёл взгляд на свои руки.
Он не носил орденских жреческих колец, их и Менгра не носил — это была не продиктованная законами тонкого мира необходимость, а людской, чисто русский обычай, случайно родившийся в Питере в начале девяностых и с тех пор распространившийся по стране. Ксе узнал об этом, гуляя по тематическим порталам антропогенников в Сети.
В тот вечер, когда стал Мастером.
То есть вчера.
— Судя по всему, — наконец, нарушил молчание Ансэндар, — это… повторяется.
— Я вижу, — хмуро сказал Менгра. — Ты звонил Данилю, Ксе?
— Пять раз, — ответил тот. — Он не берёт трубку.
— Что это значит?
— Не знаю. Может быть, случайность. — Ксе подавил вздох. Он до сих пор не восстановил интуицию в полном объёме и оттого порой чувствовал себя больным и недееспособным. Неведение изматывало. В иной день шестое чувство успокоило бы его — подсказав, что всемогущий аспирант просто занят, или хотя бы окончательно лишив надежды, если Сергиевский больше не хотел себе лишних проблем… сейчас приходилось гадать и мучиться.
Жень спал. Второй нож дался ему не в пример легче первого, но всё равно вымотал подростка до полуобморока. Впрочем, сюда его бы так и так не позвали.
Разговор был серьёзный.
Встревоженный рассказом Ксе, Ансэндар долго вслушивался в течения тонкого плана; на этот раз давление шло не из этой вероятностной вселенной, из другой — из родного мира стфари… узнав об этом, Менгра-Ргет закрыл глаза и долго сидел в неподвижности. Ксе ни о чём не спрашивал — он знал достаточно, чтобы догадаться. Позже по обрывочным репликам стфари он понял, что догадался верно.
Стихия все эти годы оставалась истончённой, а теперь снова начала таять. То, что смог сделать Ансэндар, сможет повторить Энгу.
— Зачем? — безнадёжно спросил Менгра. — Зачем им это? Мы ушли. Мы отдали им землю, что им ещё надо?
— Мы не отдали землю, — сказал Анса, — мы её оставили. Она осталась ничьей. Когда по лесу пускают пал, лес умирает, но земля становится плодородной от пепла. А мы забрали лес с собой, вместе с корнями, ручьями, почвой. Оставили им голый камень.
— Почему ты не сказал мне этого раньше?
— Я и сейчас не уверен, что это именно так. Такого раньше не делалось. Но думаю, что голая земля… неприветлива. Здесь возникла аномалия — почему бы не возникнуть и там чему-то подобному?
— А что им было нужно? — спросил Ксе. — Земля?
Менгра скривил рот.
— Нефть, — сказал он. — Золото. Руды. Земли Стфари похожи на Россию. Там, у нас, не успели ещё так присосаться к нефти, как в вашем мире, но дело к тому идёт, и нкераиз в нём первые.
— А теперь, выходит… — вздохнул Анса.
— Теперь, выходит, им нужен наш пепел, — закончил вождь-кузнец и отошёл от окна. — Хотел бы я знать, что подумает об этом ваша власть…
Ксе даже вообразить не мог. Потом поразмыслил — и понял, что вполне может. Вся эта история с параллельными мирами с точки зрения официальных органов выглядела сущей фантасмагорией. Опыта обращения с фантасмагориями никто не имел, принимать оперативные решения было некому. Если взглянуть на ситуацию здраво, становилось ясно, что со стфари решили поступить в соответствии с древней национальной традицией — положиться на авось и на то, что всё как-нибудь само собой утрясётся. В этом было рациональное зерно. Внутренние проблемы стфари никого не интересовали, за помощью они не обращались; для властей же «идеальные иммигранты» создавали куда меньше проблем, чем обычные, явившиеся через границу между странами, а не между мирами.