— И что? — от волнения жрец-мастер даже подался вперёд.
— Я не знаю, что они там измыслили, — с нехорошей усмешкой сказал подросток. — Но эта штука ни с кем и никак не взаимодействует. Просто стоит и тупо силу качает. Как физраствор вместо крови. Жрецы с ним не контактируют, поэтому засечь меня не смогут, даже если я впятеро больше территории возьму… — Жень опустил ресницы, подёргал русую прядь над ухом и негромко закончил: — Оно неживое, Ксе. Совсем неживое.
Ксе помолчал. Вспоминалось по этому поводу только одно.
— Хренов Даниль, — сказал жрец. — Ну что ему стоит трубку взять…
Жень засопел и моргнул.
— Ксе, — сказал он, — слушай, а…
Чего-то подобного жрец-мастер ожидал; не сказать, чтобы загодя готовился, но Ансэндар ещё несколько недель назад посоветовал ему быть осторожнее. Жень хотел своему жрецу только добра, он просто был по-детски нетерпелив. «Ты легко принял инициацию адепта, потому что перед этим долго и тесно общался с Женем и беспокоился о нём, — сказал Анса. — Но в нормальных условиях путь неофита занимает несколько лет. Ты прекрасно знаешь, как долго готовят шаманов, Ксе. Жрец, начав в шестнадцать, мастером становится не ранее чем к сорока годам, а Жень, кажется, намерен возвести тебя в этот ранг чуть ли не завтра. Я его понимаю. Силы возвращаются, как это говорится — раззудись, плечо, размахнись, рука… Но для тебя это может быть опасно. Пожалуйста, осторожнее».
— Я бы мог эту штуку просто выдавить из сети, — сказал божонок. — И тогда уже всё, полный порядок.
Он широко улыбнулся, но в глазах бродил тревожный блеск.
Ксе посерьёзнел.
— Тебе для этого что-то нужно, верно? — спросил он почти укоризненно.
— Ну…
— Жень, вчера. Только вчера.
— Ксе…
— Я по-твоему что, железный?
Жень шумно выдохнул и потупился, начав рисовать пальцем узоры по одеялу.
— Это же не только для меня, — сказал он. — Это для всех. Для стфари — тоже. Я всё понимаю, не дурак. Я так гоню не потому, что у меня шило в заднице. Я же слышал, о чём вы говорили. Нкераиз эти… кто знает, когда они придут? А у них бог войны на человеческой крови сидит, знаешь, какая фигня? Ты думаешь, Анса с ним справится? Ага, щас. Он хороший, но он, во-первых, к войне отношения не имеет, а во-вторых, ему вообще хреново, и очень давно.
— Почему?
— Потому что он последний из пантеона, — Жень быстро поднял глаза и снова уставился в пол. — Сам представь, как это сладко… И потому что функцию поменял. Я когда его увидел, долго фигел, потому что понять не мог, за что он отвечает. У нас-то сейчас все знают, отчего молния бывает, а у стфари ещё образования обязательного не было, так и вышло — отвлечённое понятие, необъяснимые причины… Ну вот. А потом, после перехода, получилось, что он — надежда. А он и сам только надеяться может. И ещё фигня эта с ассимиляцией. У нас-то народ может просто раствориться, и ничего, а у них не так. Он говорил, если б стфари могли нормально ассимилироваться с его смертью, он бы лучше умер… потому что последним остаться — это ж лучше не жить…
Ксе молчал.
— Такая хрень, — продолжал божонок. — А теперь придут нкераиз, и вся надежда накроется. Им же не надо всех стфари поубивать. Им только Ансу убить надо, а остальное само собой. И чего? Я один защитить могу. Смогу. Когда культ возьму. А время, скажешь, есть, да?
Жрец опустил голову.
— А сейчас, — сказал Жень, — у меня шакти нет. Это значит — меня сдерживать некому. Я развинченный, Ксе. И людей у меня больше. Я ихнего Энгу порву на британский флаг. Вот удивятся-то…
«Уй-ё, — думал Ксе. — А ведь кругом прав. Ну пусть не сегодня, это уж совсем сумасшествие, но неделя, другая, и мне нужно будет решаться. Насколько быстро истончается стихия? Когда случится разрыв? Когда он случится, уже поздно будет. Да почему ж всё так складывается — хуже некуда?! Что у меня с кармой? Надо было Даниля спросить. Блин! Всё в Даниля упирается. Тут и интуиции никакой не надо… когда ж она восстановится только…»
— Ксе, — тихонько окликнул Жень. — Ты о чём думаешь?
— О книге Гиннеса, — невесело усмехнулся тот.
Подросток вытаращился.
— Я, наверное, стану самым молодым верховным жрецом в истории, — вздохнул Ксе. — Пошли, что ли, обедать, боже…
Паника пришла и ушла, оставив только палящее напряжение нервов, стальной внутренний звон, готовый стать решением и поступком. Времени было больше, чем показалось сперва; стихии действительно истончались от неведомой язвы, но слишком могучи и велики были они, древние, рождённые в незапамятные времена, чтобы распасться вмиг. То, что жило миллиард лет, не могло растаять и за года, не то что за дни.