Чудес не бывает.
Тело верховного жреца осело на пол.
День разгорался за чисто промытыми стёклами, заливал солнечным молоком выпавший снег, и в светлом празднестве наступившей зимы растворялись вещи и лица; золотые блики прыгали на инкрустациях, тепло светилось резное дерево, ярче становились краски ковров. В нагретом воздухе комнаты застыли крохотные пылинки, окованные тишиной, и как будто всё вокруг замерло, когда сын и шаман Матьземли вернулся к ней после недолгой разлуки.
— Вот и всё, — вполголоса, невероятно спокойно сказал Менгра-Ргет. — Вот и всё…
Ансэндар вздохнул.
Жень стоял, одеревенев от ужаса, с полуоткрытым ртом, и безумными глазами смотрел на свои руки. Он забыл дышать, ярко-голубая аура его прекратила пульсацию — остановился мятежный вихрь, заледенев среди тихого тепла смерти.
— Нет, — прошептал, наконец, божонок, и крикнул, срывая голос: — Нет! Ни за что!
— Так оно и случается, — заключил Менгра. Лицо его оставалось неподвижным и совершенно бесстрастным. Ансэндар закрыл глаза и прислонился виском к стене; бледные тонкие пальцы чуть плотнее стиснули ткань куртки, но ни единая черта на лице бога не дрогнула.
— Нет… — всхлипнул Жень и упал на колени.
Он приник к телу, и Анса тревожно подался вперёд, но божонок не пытался перелить в мертвеца свои силы, электрическим разрядом встряхнуть не успевшие умереть нервы или совершить ещё какое-нибудь сумасбродство.
Жень вытащил у Ксе мобильник.
— Даниль!! — до боли зажмурившись, взмолился мальчишка, впиваясь пальцами в ворс ковра, — Даниль, пожалуйста, возьми трубку!
12
— О боже! — сонно сказал Даниль. — Я тебе что, золотая рыбка?
На том конце канала залепетали что-то совершенно неразборчивое и нелепое, но определённо испуганное и умоляющее. Аспирант тяжко вздохнул, чувствуя себя Атлантом, подпирающим небосвод, и раздражённо сказал:
— Горит, что ли? Сейчас приду, ждите.
Потом отключил связь, бросил мобильник на тумбочку и сполз глубже в тепло кровати, сладко зевая. Потянулся, закинув руки за голову, поймал последний миг сонной неги и выбрался из-под одеяла, бормоча:
— Ну не придурки? Придурки. Опять за ними кто-нибудь гонится, а я разруливай… Где мои часы? Где вообще какие-нибудь часы? Ёлы-палы, сколько ж на автоответчике-то висит…
— Не суетись, оглашенный, — с низким грудным смешком сказала женщина. — Штаны надень.
Сергиевский, эротично покачиваясь, оборотился.
— Р-римма… — хрипло пропел он, раздувая ноздри и туманя глаза, — р-рыжая р-роза…
Он и не мечтал о такой удаче, какая его последнюю неделю преследовала. Даниль пришёл к выводу, что определённо сделал что-то очень хорошее, раз карма удружила ему такой приятной насыщенностью бытия. Одно то, что Лаунхоффер не убил его за попытку влезть в свои файлы, уже стоило целой жизни, потраченной на благие дела, а тут ещё и Римма… Красавица всегда держала себя неприступно; Сергиевский и не пытался ловить рыбку в её пруду, предвидя печальный неуспех этой затеи. Он встретил Римму совершенно случайно: заняв последний столик в любимом ресторанчике, Даниль наслаждался лёгким коктейлем и лёгким злорадством, когда завидел в числе ожидавших места рыжую диву в роскошном пончо. Сергиевский не преминул пригласить даму к себе, и сам не заметил, как оказался у неё дома.
Неделя промелькнула как сон. Погружённый в клубнику со сливками Даниль забыл мобильник на рабочем столе и заметил это только вчера. К Нике он забредал всего пару раз на полчаса — когда интуиция сообщала, что хочешь — не хочешь, но клиент пришёл, вытерпел уговоры и готов подставить лоб под печать. Сергиевский в такие минуты как никогда остро чувствовал, сколько удобств приносит контактёрский дар и способность передвигаться через совмещение точек. Во второй раз он вообще явился на работу в манере порноактера — плащ на голое тело и домашние тапочки.
Даниль был циник.
Но и в романтике толк он знал — а потому, любуясь прекрасными персями Риммы, вытащил через точки громадный букет пышных роз, тёмных, как риммины соски. Букет свалился на размётанную постель, явив великолепный художественный кадр. Секунду назад розы стояли в воде, холодные капли упали на горячую со сна кожу дивы, и Римма, сердито наморщившись, скинула цветы на пол.
— Хватит мне тут Джима Керри изображать, — фыркнула она, вытягиваясь поверх скомканных простыней. — Даниль Всемогущий… лучше иди-ка сюда, вот так… да… ох!..
«Подождут!» — небрежно решил Даниль, устремляясь на страстный зов.