— Значит, т-так, — резюмировал Арья, поднявшись. Ксе ужаснулся тому, какие чёрные тени залегли под глазами наставника. — Если доберёмся до Льи, преимущество у нас будет — лучше и желать нельзя. Время п-помаленьку к часу пик движется. Нас Мать по дорогам гладенько проведёт, а этим ребятам п-поблажки никто не сделает. Жрецы-безбожники, хе-хе.
— Если доберёмся? — уточнил Ксе.
— Пока что преимущества нет. Жень!
— А! — отозвался божонок.
— Ты можешь мне сказать, сколько за дверью твоих жрецов?
— Только адептов, — ответил тот в смущении. — А их там нет. Там мусор всякий… может, даже просто менты.
— Но нам-то от этого не легче.
— Извините… — пролепетал Жень.
— Не извиняйся, — строго сказал Дед. — Если б ты был взрослый мужик, ты бы от них пятна на асфальте оставил. А т-ты пацан. Тебе помощь нужна. Мы обещали, и мы поможем.
Он опустил голову и с усилием сглотнул.
Ксе смотрел во все глаза. Он знал, что сейчас случится: сейчас Арья медленно обернётся к нему и что-то скажет — что-то жуткое и терзающее его душу.
Арья обернулся.
— Ксе, — глухо произнёс он и опустил лицо, первый не выдержав взгляда. — Ксе… Этому я не учил. Никого не учил и сам забыть хотел. Прости. Тебе придётся… прямо сейчас.
Тот только кивнул. Ученик чувствовал настроение Деда и не спрашивал, что за умение ему предстоит перенять. Вихрь вокруг него тоже чувствовал — и плясал, пел, плескался от радости, потому что юного бога войны не пугала готовность к убийству. Люди, которые сейчас дышали, думали, ждали в засаде, не подозревая о том, что уже мертвы, были жрецами, и потому мальчик готов был визжать от счастья. Он даже чуть сожалел, что имеет другую внутреннюю природу, нежели шаман Ксе. Жень не умел убивать жрецов, но очень хотел научиться.
Арья медлил.
— Ксе, — выдавил, наконец, он, и лицо старика исказилось, — понимаешь, Ксе, ведь больше ничего сделать нельзя… не убежим мы от них… вообще отсюда не выйдем…
— Дед, — тихо сказал Ксе, — ты учи давай. Не оправдывайся.
Молодой шаман поднял руки ладонями кверху, и лихорадочно горячие кисти Деда накрыли их.
Чувство, знакомое с детства и драгоценное сердцу.
Чувство, не требующее слов.
— Понимаешь, — шептал Дед, — если б можно было ей объяснить… но она не понимает. Она не понимает полутонов. Всё-таки попробуем, чтоб не насмерть…
Ксе стоял с закрытыми глазами, медленно покачиваясь по часовой стрелке. Когда Арья освободил его руки, ученик резко переменил направление движения и тут же очнулся.
— Пошли, — сказал Арья, заметив, что взгляд Ксе вновь стал осмысленным. — Я первый, Женька со мной. Из машины мы тебе просигналим. Не надейся, что пройдёшь по моему следу легко. Лья наверняка видел не всех, и я всех не увижу.
— Есть, — по-солдатски отрапортовал Ксе.
— Нету, — мрачно ответил Дед. — Как-нибудь на досуге подумаешь, почему контактёров не берут в армию. Ну, до встречи.
Он положил руку на плечо застывшему у стены Женю и легонько подтолкнул божонка вперёд.
Тяжёлая дверь, обитая пахучей кожей, закрылась за ними, и Ксе рухнул в стихию — как метеорит, с неописуемой высоты падающий в океан.
…Сознание Матьземли казалось спокойным, но напряжённым. Богиня, непредставимо огромная физически, обычно распределяла свой растительный разум по всей плоти, а сейчас её мышление сосредотачивалось на крайне малом отрезке пространства; впору подозревать, что изо всего, происходящего на Земле, по крайней мере, в Евразии, главным было именно это. Несколько шагов от подъезда к машине, которые сейчас проходили великий старый шаман и маленький беззащитный бог.
Ксе чувствовал их ясно, как самого себя.
Он чувствовал также, частью самостоятельно, частью — впитывая мысли и действия Деда, людей, которые ждали. Жрецы ни секунды не сомневались в том, кого видят; двери машин открылись, подошвы ботинок коснулись асфальта. Четыре молодых неофита. Четыре водителя с милицейскими удостоверениями.
…Точно русоволосый внук подставил локоть дряхлому деду там, на тротуаре перед подъездом. Дед грузно опёрся, виновато ворча и не подымая глаз. Вздохнул.
Ксе ощутил этот вздох как свой. На миг он стал старым, очень старым, опытным, могущественным и мудрым, но вместе с тем невероятно приблизился к смерти. Она, не первая и не последняя на пути его души, всё же размягчила шамана, отняла беспечность и лёгкость, заразила тревогами. Всё зная, всё обдумав, решившись, Арья испытывал боль и страх.