Он был шаманом.
Он умел действовать быстро.
Когда Ксе открыл глаза, Жень смотрел на него и улыбался. На лице бога шаман успеть повидать разные улыбки — робкую, задиристую, беспечную… но этой он прежде не видел. Жень просто-таки сиял, и от недоброго его веселья страх, который Ксе успел преодолеть в себе, вернулся и окреп, сделавшись предчувствием неизбежной беды.
Ксе не стал задавать вопросов. Он сосредоточился и обратился мыслями к Матьземле. Позвал её.
И не услышал.
…он был заперт. Заключён в непроницаемый кокон, стенки которого в бешеном темпе вращались, бледно искрясь от напитывавшей их энергии; они были полупрозрачны, и Ксе видел жуткие протуберанцы, которые стремительно выбрасывал и вновь втягивал в себя вихрь. Кокон, внутри которого находился шаман, был не центром смерча, а лакуной, крохотным островком покоя, сотворённым для Ксе вблизи истинного центра, но чем дальше, тем хуже становилась видимость, и настоящих размеров вихря шаман оценить не мог, тем более, что не мог, как обычно, сравнить его с беспредельным телом стихийной богини. Он понимал только, что вихрь огромен, по-настоящему огромен и полон дикой грозовой мощи, готовой вырваться и сокрушить…
Шаман вынырнул из стихии, как из бассейна — насквозь мокрым от пота. Божонок по-прежнему смотрел на него и улыбался, теперь уже с долей гордости.
— Жень, — хрипло проговорил Ксе, заставляя себя стоять прямо. — Жень, пошли отсюда.
— Куда? — Шаман сам изумился, когда божонок действительно подошёл к нему.
— Обратно. В метро.
— Зачем? — Жень лукаво прищурился.
— Ты же видел.
— Что?
— Кто… — Ксе проглотил вязкий комок слюны. — Кто — там? Кого ты там за углом увидел?
— Жрецов, — с готовностью ответил Жень и солнечно заулыбался.
— Адептов?
— Угу.
Ксе без лишних слов сграбастал его за рукав и потащил за собой. Он имел сказать богу нечто по поводу его несмешных шуток: Ксе не сомневался, что силу, которую он увидел, Жень отлично контролирует и не даёт шаману ощутить родную стихию нарочно, из каких-то своих соображений. Ксе не представлял, какие соображения могут иметься у неуравновешенного подростка, но всё яснее понимал, в насколько опасном положении оказался, и оттого внутри нарастала злость. Богиня просила позаботиться о пацанёнке — хорошо, это долг шаманов, и Ксе согласился, и Дед Арья принял на себя часть груза, и Лья обещал помочь. Но если этот пацанёнок будет вот так выступать…
Впрочем, проводить разъяснительные беседы следовало где-нибудь в спокойном месте.
— Ксе, — слегка задыхаясь, окликнул Жень.
— Помолчи.
— Ксе!
Шаман только резко выдохнул, почти зарычав.
Бог рассмеялся и стал на месте.
Ксе в ярости на него воззрился. Сдвинуть упёршегося Женя силой было не проще, чем фонарный столб, потому он и не пытался, но…
— Ксе, пусти меня.
— Придурок мелкий, ты ведь…
— Да пусти же, — буднично попросил Жень. — Я их убью.
И наклонился подтянуть шнурки на кроссовках.
…Ксе стоял как пыльным мешком ударенный. Ему отчаянно хотелось, чтобы здесь сейчас каким-нибудь чудом появился Дед. Иные ценные идеи осенять не желали. Божонок определённо нуждался в очередном сеансе выкручивания ушей. Ксе не умел обращаться с детьми, тем паче подростками, а перед капризами пубертатного бога был совершенно беспомощен.
— Смотри! — горделиво велел мальчишка.
Шаман пошёл за ним как баран на верёвочке; он думал что-то сердитое, но толком даже выругаться не мог.
…вот — жрецы. Не какая-нибудь мелкота — адепты. Двух дней не прошло с тех пор, как божонка судорога свела от ужаса, стоило ему заподозрить жреца в Ксе. Только этим утром Дед Арья ради просьбы Матьземли и жизни Женя пожертвовал своей совестью. А нынче время послеобеденное, и Жень требует, чтобы Ксе смотрел; ни дать ни взять стишок собирается читать с табуретки…
Шаман нервно хихикнул.
Жень отпустил его руку.
— Ты боишься, что ли? Не бойся.
— Стрелять будешь? — не в силах согнать с лица косую ухмылку, предположил Ксе. Ему происходящее казалось каким-то ирреальным: «Этого на самом деле нет, потому что так не бывает…»
— Нет, — задумчиво сказал Жень, щупая пистолет под курткой. — Патронов мало. Беречь надо.
— А… чтоб тебя, — выдохнул Ксе. — И что ты собираешься делать?