Выволокла, плюхнулась рядом с Чудищем, отдышаться пытаясь. Заурчал Зверь довольно, аккуратно по спине девкиной лапой проводит. Зарделась от похвалы бессловной Пёся, рыбину Зверю пододвигаючи. Голову одним ударом когтей своих длинных Чудище ей отсекает и на Пёсю снова смотрит. Подняла девка рыбу. Почистить бы от чешуи ее, да ножа с собою нет. Ну да не безрукий муж у нее, зверье потрошить умеет, шкуры снимать. Коли нужно ему — когтями своими себе поможет. С поклоном добычу свою мужу Пёся протягивает:
— Кушай на здоровье!
Взяло рыбину Чудище, и вдруг как наклонится слегка вперед неловко, поклон Пёсин явно повторяя. Смех сдерживает Пёся — очень уж забавно смотрится. Кровь к щечкам приливает против воли, а сердечко трепыхаться радостно начинает. А повезло ей с мужем! А что страшный — так если взглянуть, то рябой, хромой да косой гончар деревенский и пострашнее будет! А у нее — и сильный, и ласковый, и понимающий!
Рыбу на колени себе положило Чудище, подняло лапы к морде. Медленно коснулось чего-то на маске своей странной. Трубочка гибкая да крепкая щёлкнула, зашипела, как змея разозленная, тумана утреннего выплюнув немного. Снимает маску жених…
Закричать от страха захотелось Пёсе, как морду зверя лесного она увидала — к маске привыкла уж, а тут — такое! Но в и этот раз сдержалась девка, не пискнула. Моргнула только, зубы сцепив. Фыркнул, словно жеребец породистый, жених Пёсин, зашевелил жвалами своими осиными.
— А я все равно тебя любым любить буду! — Отважно мотает головой Пёся. Снова фыркает Чудище лесное и как замотает башкой в ответ из сторону в сторону, грива заметалась в воздухе! Улыбнулась, смех с трудом сдержав Пёся. Это он на первый взгляд страшный только — а так не злой да умный.
Взяло Чудище рыбину, пасть раскрыло, целиком тушку заглатывает, горлом дёргая, жвалами своими страшными себе помогая. Смотрит Пёся — и страшно, и мерзко, но и отвернуться словно не даёт ей кто-то. Заглотил рыбу Зверь, почти что ласково на нее взглянул, языком узким, змеиным, пасть свою вылизывая.
Протянула руку Пёся, осторожно лапу спокойно на земле лежащую трогает. Шевельнул пальцами когтистыми Зверь и легко так когтем своим по шее девичьей, тонкой, скользнет, царапая нежно. Вздрогнула телом всем Пёся, понять не может — и страх пробрал от касания этого первого, и наоборот, прижаться к мужу захотелось, и чтобы обнял крепко-крепко.
Ворчит что-то на языке своем. Пёся даже и вид, что понимает что-то, сделать не пытается — урчание звериное слушает да все на мужа своего диковинного насмотреться не может. А может, и счастливо жить им придется?
Комментарий к V. Дом * – время горения лучины – около 30 минут
Для тех, кто считает, что хищник няшка – так это в глазах влюбленного каждый хорош! В следующей главе будет насилие, и довольно много, обещаю!
====== VI. Недоразумение ======
Шуш пару раз недоуменно моргнул под маской, наклоняя голову в сторону. Он не исключал возможности, что переводчик у него несовершенный, но так же не отбрасывал вариант, что аборигены обладают крайне низким уровнем интеллекта. Уманка явно чего-то ждала. Может, реакции на свой бессвязный набор неприятных звуков? Судя по тому, что она, увидев его, более-менее успокоилась, у нее все было под контролем. Шуш хотел уже развернуться и уйти, но самка снова открыла пасть и закурлыкала. Переводчик поковырялся в словаре и озвучил:
— Я, непереводимо, ты, верность, быть до смерти, ты, обещание. Помощь, все.
Чушь какая-то! Бессмысленный набор слов! Наверное, все-таки Шушу следует уйти… Хотя, конечно, любопытство начало подкидывать ему разные вопросы… Шуш мысленно потряс башкой, выкидывая из нее мысли о попытке приручить эту уманку. Ему часто лезли в голову неожиданные идеи, но обычно всегда Шуш давил их на корню. Это — самка того вида, на который он прилетел охотиться. Неожиданно уманка сказала ещё что-то и переводчик уверенно озвучил:
— Просьба развязать.
Ага, значит, всё-таки связывание было не запланировано. Шуш, отбросив свои догадки (любопытно, конечно, кто и зачем ее связал, но он и так уже задержался, рассматривая эту самку!), разрезал веревки наручными лезвиями. Проявляя вежливость по отношению самца к самке, Шуш указал ей направление, в котором ей следует двигаться, чтобы добраться до ее дома — чтобы не заблудилась — и направился в сторону своей пещеры. Но странная уманка тут же увязалась следом за ним. Шуш вздохнул и подумал: «Может, стоило ее не заметить? Проблем было бы меньше!». Он повернулся и ткнув в нее пальцем, снова указал ей в сторону ее поселения, пытаясь объяснить, что он просто поступил вежливо. Она закурлыкала:
— Возвращение — они, сжигание, я! Высшая сущность, ты, обещание, жертва, ты, нести. Ты, идти.
Шуш на секунду опешил — какое-такое обещание она постоянно упоминает, вроде бы он ещё ничего не успел никому пообещать! И при чем тут еще и сжигание? Может, она инфицирована? Шуш прищурился и осмотрел ее, быстренько проводя простой осмотр. Маска выдала совершенно очевидный результат — нет, совершенно здоровая особь!
Шуш ответил ей, уверенный, что его не поймут:
— Иди домой, самка!
А уманка — вот глупенькая! — тут же затрясла своей башкой со странным, единственным, но необычно-длинным рецептором, явственно проявляя несогласие со словами и действиями Шуша и опять побежала за ним. Что ей еще нужно?! Может, она думает, что он ее должен вернуть?
Яутжа, не понимая, что ей еще надо, снял маскировку, развел руки в стороны, показывая себя и произнес:
— Я не твоего вида!
Самка дернулась от страха, но не закричала. Через несколько секунд, когда уманка слегка успокоилась (Шуш снисходительно отнесся к ее испугу, хотя и ему представители ее вида казались не слишком симпатичными созданиями), она опять залепетала. Переводчик озадачился, но потом всё-таки выдал:
— Я, каждый, ты, спаривание, быть.
Шуш озадаченно наклонил башку в сторону. Инстинкт выбора наиболее не похожего на самку партнёра для размножения? А что, вполне возможно! Он выше и сильнее всех самцов ее вида, не нападает и анатомически обладает схожим строением. Вот, видимо, сейчас она и просила ее оплодотворить, надеясь получить здоровое и крепкое потомство. Конечно, просьба была лестная, но Шуш на пару секунд завис, против воли пытаясь представить, что именно может получиться после подобной гибридизации.
Самочка протянула к нему свою тонкую лапку, видимо, прося подтвердить согласие на спаривание. Шуш отступил. Нет, всё-таки он приехал охотиться, а не… Да и Сезон Слияния не скоро, особого желания нет… То есть, он конечно, может, и с удовольствием! Но все-таки охотничья этика… Да и не стоит разбрасываться своим ценным генетическим материалом — а то получится что-нибудь… Этакое! И охотиться нельзя, и собратом не признаешь. Яутжа вежливо ответил, хотя уже был уверен в том, что его не понимают:
— Нельзя. Разные виды.
После этого Шуш отвернулся, показывая всем своим видом, что он не будет с ней спариваться, включил маскировку и запрыгнул на дерево, направившись в сторону своей уютной пещеры. Вернувшись в логово и полюбовавшись на пару отшлифованных черепов — из тех самцов вышли отличные трофеи! — яутжа завалился спать. Хотя, если честно, уснуть он смог не сразу — ворочался на своей лежанке, думая, а не зря ли он отказался от предложения той самочки? И ей хорошо, и ему… Ему приятно, а у нее детеныши получатся крепкие…
Самку яутжа Шуш пока ещё ни разу не заслужил, но надеялся, что после этой длительной охоты он сможет, наконец, поучаствовать в ритуальных боях и получить внимание хоть какого-нибудь своего вида и другого пола.
Однако вскоре сон взял свое и Шуш сладко продрых почти всю ночь. Ранним утром его разбудил голод. Яутжа выбрался из пещеры, потянулся, наглотался свежей воды из реки и отправился на охоту с маленькой буквы.
Ему повезло — он наткнулся на какого-то небольшого зверя, попавшегося в ловушку местных аборигенов. Шуш стащил с себя маску и с наслаждением приступил к трапезе. Зверек был свежайший — когда яутжа начал завтрак, он был еще жив. Однако обидно было то, что зверек был размером с ладонь Шуша и тощий, а потому — голода практически не утолил, хотя и было очень вкусно. Ничего с собой Шуш поделать не мог — тащился он по еще живому, трепещущему в глотке мясу.