Мне стало мерзко, потому что вот именно вот так выглядела моя смерть. Этот момент казался мне резиновым. Уши заложило, и я как будто поплыла в невесомости. Адреналин — это подобно наркотику, который без остатка, уносит тебя из реальности.
Мне хотелось закрыть глаза и уловить запах цитруса, терпкого вина и корицы. Этого не произошло. Мой мозг, захваченный ужасом и одновременно безразличием, не мог различить грань между реальностью и жутким кошмаром. Удушающая боль, говорила мне о том, что все происходит наяву.
Я закрыла глаза и мысленно позвала маму. Когда она уснула, я не смогла ее разбудить. Врачи сказали, что так ей будет легче. Я даже не смогла попрощаться с собственной мамой. Я должна была ее успокаивать, благодарить ее за все, я должна быть с ней в последние секунды жизни. Но я была ребенком, в своей комнате играясь с игрушками, не подозревая ни о чем. Большинство людей не обращало внимания на детские слезы, но рядом оказался Крис. Мне все утверждали, что боль потери должна будет прекратиться, но этого так и не произошло.
Говорят, что когда человек умирает — находиться на грани между небом и землей, то он упивается эйфорией. Находиться в полном спокойствии, потому что то, что волновало его, будучи живым, больше не имело никакого значения — это не правда.
Я была напряжена до кончиков пальцев и билась в конвульсиях. Все мое тело чувствовало агонию, и мне было дико страшно. Медленными шагами, уходя на тот свет, я сгорала от боли в легких и в сердце. Больно было то, что я решила, что больше никогда не увижу Криса и Дженни, Мейсона и…Кая.
На последнем издыхании, в голове пронеслось:
«Любопытство, Софи. Оно тебя погубит».
Глава 21
— Ну, когда же ты научишься бегать, сестренка?
Оказывается, на том свете, мне не придется быть одной. Радует, правда? Приятный, хриплый голос, должно быть, принадлежит моему ангелу-хранителю. Как здорово, что мне не придется коротать вечность в одиночестве.
Но почему так все болит?
Тело ноет, а голова готова расколоться на две части. Зря я понадеялась, что буду находиться в Раю, учитывая, сколько мне пришлось врать последнее время. Теперь, эта боль будет преследовать меня, напоминая о бесчестной жизни.
Вдруг, я почувствовала шершавый язык у себя на щеке. В нос ударил резкий запах псины. Замечательно, еще и Веста мне в наказание…
Подождите, что?
Я открыла глаза и резко подскочила.
Кай сидел на кресле напротив меня, широко расставив ноги и убрав руки за голову. Веста положила свои лапы на диван, как будто пыталась что-нибудь выпросить у меня. Например: колбасу. Я распласталась на диване, в гараже у Кая, вся грязная и мокрая.
— Я что, жива? — прохрипела я, восстанавливая зрение.
— Нет, Софи. Ты мертва, а я твой персональный Рай, — Кай подбородком указал на себя. — Наслаждайся, детка.
— Что произошло? Почему я здесь?
— У меня к тебе аналогичный вопрос. Что произошло такого, что ты поперлась в лес одна, в следствии чего оказалась здесь? — Кай лениво мотал головой, говоря это, указывая на мою глупость.
— Я…Я искала тебя.
Кай со звуком опустил руки на колени, и слегка наклонился в мою сторону.
— Что из фразы «Я заеду за тобой», тебе было неясным?
— Ты был слишком долгим! Я устала ждать!
Теперь, он ударил по подлокотнику кресла.
— Ну, прости! Девушкам обычно не нравиться, когда парни слишком быстры!
— Извращенец!
— Я имел виду, конфетно-букетный период, глупышка, — усмехнулся он.
— Ну да, конечно, — я поставила ноги на пол. С меня до сих пор стекали капли от дождя, видимо, была я здесь недолго. — Кто на меня напал?
Кай отмолчался. И правильно, откуда ему знать?
Прокрутив шеей, я почувствовала, как мои мышцы натянулись. Могу поспорить, что не ней остались следы гадких рук.
— Тебе нужно переодеться, — я поймала его взгляд на себе. Холодный, и в тоже время обжигающий. — Но должен признаться, даже в таком виде, ты выглядишь сексуально.
Я цокнула.
— Кому что, а Каю печенюшки, — пробормотала я.
На его лице появилась плутовская улыбка.
— Где у тебя душ? — привстала я, оглядываясь.
— Боюсь, тебе это не понравиться.
— Что это значит? — насторожилась я.
— А это значит, что кабинка прямо позади меня, прозрачная, как утренняя роса, ждет своего посетителя, — его глаза засверкали.