Я хмурюсь, не зная, что она имеет в виду.
— Как так?
Когда глаза Кары возвращаются к моим, её подбородок дрожит.
— Не будь милым со мной. Я этого не заслуживаю. Будь таким, каким ты был, когда впервые нашёл меня. Просто будь холодным.
Её взгляд снова направляется в сторону, но я хватаю её подбородок, возвращая её лицо ко мне.
— Посмотри на меня, — рявкаю я, и её взгляд устремляется ко мне. — Что за херню ты придумала в своей голове?
Оха хватается руками за грубый материал халата и с трудом сглатывает.
— Это всё моя вина, — глухо шепчет она. — Ты сам так сказал.
Я хмурюсь на это.
— В чем твоя вина? — я играю своими желваками, чтобы оставаться терпеливым с ней.
— Во всем, — шепчет она, и её взгляд опускается на мою грудь. — Они нашли меня, потому что я была неосторожной. Они избили и… изнасиловали меня, потому что я потеряла бдительность.
Слеза скользит по её щеке, и на мгновение я смотрю на неё, думая, как Кара неправа.
— Нет, Кара, — говорю я. — Возможно, ты потеряла бдительность, но то, что они избили и изнасиловали тебя, никогда не было твоей виной.
Я ненавижу эти слова, когда они покидают мой рот. Такие уродливые, но нужные слова, чтобы она поняла меня.
Кара качает головой, в то время как её глаза тупо пялятся на мою грудь. Она теряет контроль! Б**дь. Мне хотелось бы, чтобы она кричала и плакала. Мне хотелось бы, чтобы она показала больше эмоций и просто выплеснула всё наружу.
— Я… я навлекла это на себя. Я не достаточно упорно боролась. Я не… я сбежала, и они нашли меня снова…, я убила своего ребёнка, — вздыхает она, каждый вздох становится быстрее, чем предыдущий.
Я обхватываю её лицо руками, принуждая не двигаться. Её рука инстинктивно хватает моё запястье, и ногти впиваются в мою кожу.
— Ты не убивала своего ребёнка, — говорю я. Мой голос трескается под тяжестью грусти, которую я испытываю.
— Кара… — я не знаю, что ей сказать. Я прижимаю свой лоб к её и просто держу её неподвижно. Её дыхание тяжёлое от вины и боли. — Жизнь бросает в тебя эти кручёные мячи, чтобы ты стала лучше прежней себя. Это дерьмово, но ты справишься с этим и будешь гораздо сильнее.
Она отпускает моё запястье и хватает за плечо. Кара притягивает меня, и я приближаюсь, окружая её своими руками.
— Я не могу, Дэмиан, — она задыхается от боли, которая съедает её живьём. — Я больше не выдержу. С меня хватит. К черту жизнь. Если это то, на что похожа жизнь, тогда я скорее умру.
Я целую её в макушку и продолжаю крепко обнимать. Она прошла через ад. Всё, что я могу сделать сейчас, это помочь сохранить её положение. Ей просто нужно время.
Когда она успокаивается, то слегка отстраняется.
— Я не понимаю, — шепчет она. — Как они нашли меня снова?
Мышцы моей челюсти начинают дёргаться. Она не сможет справиться с большим дерьмом. Б**дь!.
Её взгляд ищет мой, а на лбу появляется маленькая морщинка.
— Скажи мне, — призывает она более настойчиво.
Я потираю рукой лицо и качаю головой. Это убьёт её.
— Дэмиан, — шепчет она, её голос наполнен страхом перед неизвестностью. Её разум, должно быть, воображает Бог весть что.
Я не могу смотреть на неё, когда произношу:
— Он знает моё имя. Когда им приходится платить мне, я даю им своё имя и банковские реквизиты.
Я снова трясу головой, зная, что, на этот раз, это была моя вина. Они нашли её из-за меня.
— У них, должно быть, были люди в правоохранительных органах, и когда фамилия Вестон всплыла, они пошли проверять, ты ли это. Я был глуп. Я совершил ошибку, и ты заплатила за это.
Слова тяжело оседают в моём животе. Кара пострадала, потому что я привёл их прямо к ней.
— Ты сказал «он» знает твоё имя? Кто?
Она начинает теребить одеяло, и по какой-то причине кусок материала выводит меня из себя. Я вырываю его у неё. Ищу в сумке одну из моих маек и быстро тяну ткань через её голову. Я стягиваю больничный халат с её рук, а затем засовываю одну руку за другой в рукава. Я опускаю материал вниз и на долю секунды мельком вижу её грудь.
В первый раз, когда я увидел Кару, она была голая и избитая. Я видел её, как цель, которую мне нужно было вытащить из дерьмовой ситуации, а не как женщину. Я ни разу не подумал о ней, как женщине… до той ночи, когда она вошла на кухню в этой чертовски короткой юбке.
Мои глаза устремляются к её лицу, и я не удивлён, когда вижу её расширившиеся глаза и полуоткрытый рот, ярче слов говоря о смеси шока и ужаса. Я пересёк черту. Чёрт, я не должен был этого делать!
Я быстро хватаю бинт и начинаю оборачивать его вокруг её раны. Когда заканчиваю, то тяну рубашку до конца вниз и затем продолжаю избавляться от грязной повязки и салфеток.