А в следующее мгновение сам Джеймс начинает рассыпаться, расползаться на куски, будто его пропускают через диковинную невидимую мясорубку.
И страшная, почти прозрачная фигура за спиной сумасшедшего. Переливающаяся, нереальная, призрачная. Желтые глаза уставились на нее, словно оценивая.
Да, это и была тварь, чудовище, монстр, убивший всех полярников. Но почему-то пощадивший ее, Бэтси Уэллери.
В ту же секунду в голове появляется новая мысль: Пол! Где он, что с ним? Неужели и его убило это существо? Или его тело плывет где-то рядом в рокоте мотора и темной реке забвения?
Одна. Пока она одна. Она и боль в простреленном плече. Но все-таки ее разум торжествует. Ты жива, Бэт! Ты жива, жива, жива, жива…
Только Бэт не почувствовала радости. — Ну и что с того? — Лишь вялое безразличие, спокойная констатация привычного факта. Срабатывает защитная реакция организма — апатия.
Нужно понять, где она и что с ней? Может быть, тварь утащила ее с собой, и эта машина — машина монстра. Бэт вдруг поняла, что абсолютно не представляет, КАК передвигается чудовище. Но от самой мысли о возможности такого плена ей стало страшно. Желание открыть глаза ушло. Хотелось одного услышать голос человека… Ну, или, на худой конец, что-то, подтверждающее присутствие людей в машине.
Она попробовала пошевелиться, но не смогла. Тело не желало слушаться и подчиняться ее приказам.
«О, господи, — подумала Бэт, — а если я вообще не смогу больше двигаться? Может быть, ОНО изувечило меня?»
Ей безумно захотелось увидеть себя. Убедиться, что все в порядке, руки и ноги на месте.
Ну а если выяснится, что она все-таки в плену, то… Тогда ты убьешь себя, решительно подумала Бэт. Ты найдешь способ сделать это. Умереть лучше, чем быть в плену у какой-то траханой гадины.
Девушка немного выждала и открыла глаза. Точнее, попыталась осуществить свое намерение. Это ей удалось, но с большим трудом. Бэт показалось, что веки налились свинцом и не хотят размыкаться, несмотря на все ее старания. Тем не менее она справилась с ними и открыла глаза.
Эта попытка совершенно обессилила девушку. Бэт и представить себе не могла, насколько она слаба. Сил не осталось даже на то, чтобы улыбнуться.
Прямо перед ней сидел довольно молодой парень. Он был немного бледен и теребил собственные пальцы, явно нервничая. Глаза его блуждали по сторонам, а губы шевелились, беззвучно произнося какие-то слова. Куртка перепачкана кровью, как, впрочем, и остальная одежда. Хотя он, явно, не ранен, решила Бэт.
Она почувствовала себя немного спокойнее. Присутствие рядом человека приободрило ее. Значит, их все же спасли. Скорее всего, эти люди спасательная команда. Та самая, о которой говорила База. И они везут Бэт домой. Подальше от жуткого чудовища, от страшной станции.
Мысли текли в ее голове, а глаза, не отрываясь, наблюдали за сидящим парнем…
…Хоть убейте, но Хантер не мог понять этих двоих — Шефера и Харригана. Нет, он, конечно, уважал их мужество, даже восхищался ими, однако ему казалось, что этот поступок граничит с глупостью. Оставаться здесь, наедине с Хищником? Нет, в подобном самопожертвовании есть что-то, похожее на психопатию, это уж точно.
Что же касается лично его, то он, Хантер, за все награды мира не пошел бы на такое. При одном воспоминании о жутком треске разрезаемой материи мороз бежит по коже. Да нет, ему никто не смог бы бросить в лицо упрек в трусости, просто, когда имеешь дело с людьми — пусть даже хорошо вооруженными, — это одно. По крайней мере знаешь, как с ними воевать, а как бороться с этой тварью? Ни Гарбер, ни один из них не мог ответить на подобный вопрос. Причина тому одна-единственная — никто не знает точно, ЧТО она из себя представляет.
Хантер вздохнул, оглядывая салон. Бредли сидит напротив, сцепив руки в замок. Желваки перекатываются под туго натянутой кожей на скулах. Видно, ему тоже не сладко.
Черт, ведь эта тварь стреляла в него и, если бы не полицейский, он был бы мертв. Скорее всего, мертв.
Взгляд Хантера скользнул по ящикам — ему было известно, что в них: оборудование, оружие, ловчие сети, — и переместился на раненую девушку. Та лежала, вытянувшись на сиденьях и… смотрела на него. В сочетании с абсолютно спокойным лицом неподвижные глаза создавали довольно странное, нереальное ощущение. Казалось, что девушка еще не пришла в себя, а открытые веки — результат рефлекторного движения.