Наступила ночь, и шоссе 190 больше не было зоной военных действий. Но если уж на то пошло, то хаос только усилился после побега Джонни Конго. Ряды прожекторов освещали дорогу от заправочной станции до двух сгоревших самосвалов, окруженных выгруженными грузами щебня, которые отмечали место, где захлопнулась ловушка, поймавшая тюремный конвой. Хотя, по правде говоря, в дополнительном освещении почти не было необходимости: не с фарами и разноцветными огнями на крышах машин скорой помощи, пожарных машин, эвакуаторов и множества полицейских машин, все они были на месте происшествия.
Каждый полицейский из округов полк, Уокер и Сан-Хасинто был вызван, чтобы организовать движение, которое скопилось по обе стороны завала. Водителей направляли на поспешно организованные диверсионные маршруты, но не раньше, чем каждому из них было приказано предъявить водительские права, предоставить контактные данные и описать все, что они видели или даже лучше записали во время короткого, кровавого, одностороннего боя. Все, кто был на заправочной станции "Шелл" или у Баббы, тоже были обработаны. В результате более двух десятков свидетелей попросили остаться, чтобы детективы более подробно допросили их, а также было собрано множество телефонов и планшетов, содержащих фотографии и видеозаписи.
Почти все изображения, которые они содержали, уже были загружены на ту или иную платформу социальных сетей к тому времени, когда первая патрульная машина прибыла на место происшествия – в конце концов, это был двадцать первый век,-и лучшие кадры уже показывались на телевизионных станциях по всей стране. Весь медийный корпус, собравшийся в Хантсвилле на казнь, бежал к шоссе 190, чтобы сообщить о событиях, которые помешали ей, а другие новостные организации имели еще больше персонала и оборудования, спешащих на этот участок шоссе Восточного Техаса.
Вдобавок ко всей этой шумихе число сотрудников правоохранительных органов, присутствовавших на месте происшествия, росло, как вирусы в чашке Петри. Губернатор запросил помощь у ФБР и вызвал техасскую Государственную гвардию, но четкой цепочки командования еще не было установлено, и поэтому между представителями различных местных, государственных и национальных организаций происходила обычная перепалка, все толкались, чтобы убедиться, что они принимают любую заслугу, которая идет на любой клочок успеха, избегая при этом надвигающегося дерьмового шторма критики и обвинений, который обрушится на любого, кого сочтут ответственным за сегодняшнюю катастрофу. Например, майор Роберт Малинга из техасских рейнджеров.
- Боже мой, Конни, ты когда-нибудь в своей жизни видела что-нибудь подобное?- спросил он, пробираясь между обуглившимися остатками сбитого вертолета к обломкам "Беарката". В нескольких ярдах от них молодой полицейский, совсем еще ребенок, стоял на коленях у обочины дороги, и его тошнило в траву. Прямо за ним в ветвях сосны, словно детский футбольный мяч в пригородном саду, торчала расчлененная голова в наушниках пилота вертолета.
‘Я была на экскурсии в долине Печ, Афганистан’ - сказала женщина, идущая рядом с Малингой. - Там все стало по-настоящему кинетическим. Видел автобусы, пораженные самодельными взрывными устройствами, рынки после того, как Т-люди взорвали себя. Это прямо там, наверху, с лучшими из них.’
Консуэла лейтенант Эрнандес стал вторым-в-команде Малинга по. Каждый раз, когда она возвращалась домой, все остальные женщины в семье – ее сестры, мать, бабушка, тети, двоюродные сестры, все они – говорили ей, какой красивой она была бы, если бы только сделала усилие. Но делать усилие, просто чтобы найти какого-нибудь неряху и провести с ним остаток своей жизни, как это делали все остальные женщины, было не в стиле Конни. Она прослужила шесть лет в качестве специального агента по уголовным расследованиям в корпусе Военной Полиции США, прежде чем поступить в Рейнджеры. Не прошло и недели после прибытия в компанию, как она уже убедила Малингу, что та хороший полицейский. Единственное, чего он не мог понять, так это почему она была рейнджером. - Депутаты парламента всегда были прекрасным местом для того, чтобы женщина могла вырваться вперед. Но мне неприятно это говорить, у рейнджеров не было самой большой репутации, когда речь заходит о гендерном равенстве.’