Я бросаю сумку на крыльцо, выталкиваю Джин на улицу, а затем запираю за собой дверь.
Кара. Я могу думать только о ней, когда сажусь в машину.
Кара.
Её имя становится каждым ударом моего сердца. Я, чёрт возьми, позволил ей чувствовать себя небезопасно в моём доме, приведя туда Джин. Я не должен был этого делать. Я облажался, и теперь пришло время исправить это. Последнее, что я вижу, это как Джин, гневно размахивает руками, одетая в этот откровенный топ и трусики.
— Твою мать, Вестон! Ты чертовски сильно облажался.
Я ударяю кулаком по рулю, когда добираюсь до главной дороги.
— Каким путём ты пошла, Кара?
Используя только инстинкт, я поворачиваю налево, к городу. Я пройду по каждому кусочку земли мелким шагом, пока не найду её.
Вытаскиваю телефон и быстро набираю номер Джеффа.
Как только он отвечает, я не даю ему времени на разговоры.
— Отследи Карен Вестон. Нам нужно найти её, Джефф. Она сбежала.
— Б**дь, — стонет он сердито.
— Дай мне знать, когда у тебя будет зацепка.
Когда заканчиваю звонок, я осознаю, что моё сердце мчится со скоростью миля в минуту.
Два месяца… это всё, что потребовалось Каре, чтобы забраться в пространство, где раньше было моё сердце.
Глава 11
Кара
Я просыпаюсь под игру «Карпентенс» (прим. американский вокально-инструментальный дуэт, состоявший из сестры Карен и брата Ричарда Карпентеров) и кладу подушку на голову. Энни сведёт меня с ума этим проигрывателем. Потому как она слушает только две пластинки — «Карпентенс» и одну из старых пластинок Элвиса, они все поцарапанные и икают почти на каждой песне. Когда Энни напевает под них, она икает с ними.
Первую неделю я просто следовала за ней как потерянный щенок, и она позволяла мне это. Она показала мне, как вспахивать землю, как сажать семена, и я смотрела, как она начала накачивать странно выглядящую штуку, которая заставляла воду поступать из реки вверх к небольшому участку земли.
Незнакомый мне парень по имени Джейсон сделал это для неё. Она дала мне понять, что Джейсон не просто какой-то мальчик, который подрабатывает у пожилых людей, он для нее как сын.
Я смотрела, как она делает хлеб. Я имею в виду, с нуля — из муки, яиц и прочего. И она мариновала немного чили. Я никогда не запомню, как она сделала всё это, но это была самая захватывающая вещь, которую я когда-либо видела. Это был также первый раз, когда я позволила себе задаться вопросом, почему бы и нет?
Почему я не могу просто быть здесь? С Энни. Я скучаю по родителям, а у Энни никого нет. Мы могли бы жить вместе посреди глухомани. Никто никогда не найдёт меня здесь.
— Энни, — зову я, когда выхожу из комнаты, которая теперь стала моей. Верите или нет, я ношу платье. Энни подогнала несколько своих старых платьев для меня. Некоторые задевают пол, когда я иду, но большинство свисают ниже колен. Я не против. Они всё закрывают, и Энни счастлива. — Энни долго ли мне бродить так по участку?
Я нахожу её на крыльце, потягивающей свой собственноручно приготовленный домашний чай. Я больше никогда не прикоснусь к этой штуке. Энни пьёт цветы. Она собирает их на заднем дворе, даёт им высохнуть, а затем пьёт их. Она называет это своей версией ромашкового чая. Я не так уверена в этом, для меня это просто похоже на старые добрые маргаритки. Она начала объяснять, что ромашка — это разновидность маргаритки, но я все равно полила ближайшие ко мне розы чаем, что у меня остался.
— Садись со мной, дорогая.
Она дарит мне свой всезнающий взгляд. Тот, который, как я быстро усвоила, ведёт к серьёзному разговору.
Я сажусь на качели и смотрю в сторону деревьев, где простирается река.
— Скажи мне, — начинает она, — тебе что-нибудь нужно из города? — спрашивает она, и я облегченно вздыхаю. Я ожидала вопросов или худшего.
— Нет. Нет, спасибо.
Я улыбаюсь. Она уже даёт мне так много.
— Значит, тебе не нужны никакие дамские штучки, ну ты знаешь, для того, что там, южнее.
Я краснею от её вопроса и начинаю кивать, потому что да, мне они нужны, но затем осознание жёстко ударяет по мне.
— У меня не было месячных.
— Ох, дорогая, — вздыхает Энни.
Я трясу головой, когда уродливая возможность смотрит мне прямо в лицо.
— Я не могу быть…
Я вскакиваю и начинаю вышагивать перед Энни.
— Ты собираешься вызвать у меня головокружение. Сядь, дитя. Не нужно волноваться, пока мы точно не узнаем. Я достану один из этих тестов для тебя.
— Тем не менее, — бормочу я в шоке. — Я… я спущусь к грядкам. Увидимся позже.
Я мчусь прочь от всех вопросов в глазах Энни.
Беременность.
Все тёмные воспоминания наводняют меня, угрожая утопить меня под открытым небом. Я думала, что смогу убежать от кошмара. Я думала, что если просто проигнорирую всё это, тогда это будет просто… кошмаром.
Я не могу быть беременной. Я даже не знаю, кто из них меня оплодотворил! Так или иначе, они все мертвы.
Беременность.
Каждая секунда будет суровым напоминанием об изнасиловании, об избиении, об унижении. Может, мой цикл задерживается из-за избиения и изнасилования? Может, это просто стресс? Чёрт, я надеюсь на это.
Если я беременна, то хорошо, что я ушла от Дэмиана. С работой, которую он делает, это было бы слишком опасно для ребёнка.
Я пробыла с Энни одиннадцать дней. Дэмиан сказал, что для того, чтобы разрушить привычку, требуется две недели. Мне осталось только три дня, я надеялась, что боль от ухода от Дэмиана начала бы немного ослабевать, потому что тот, кто сказал, что время лечит, никогда не чувствовал боли, которую чувствую я.
— Мы уже сделали этот участок, дорогая, — слышу я голос Энни. Она дала мне немного времени для себя этим утром, за что я благодарна.
Я не знаю, что делать. Что, если я беременна? Что я буду делать?
Вместо того, чтобы воскрешать темные воспоминания, теперь я обдумываю вопросы, на которые у меня нет ответов.
Я смотрю на грядку, на которую только что набросилась. Мы уже сделали её? Я так напортачила. Я даже не могу ясно мыслить.
— Мы сделали это два дня назад. Сегодня мы сажаем семена томатов и картофеля.
Я встаю и стряхиваю пыль с рук, а затем подхожу туда, где находятся все пакеты семян.
Я смотрю через плечо, и страх прокатывается сквозь меня, когда я вижу, как ко мне приближается мужчина. Я бросаюсь к пакетам семян. Я не вижу картинок, слов — я просто подхожу ближе к скамейке и хватаю садовые ножницы — оружие.
— А вот и Джейсон, — гордо говорит Энни. Я не ослабляю хватку на ножницах. Им придётся вырвать их из моих мёртвых рук.
— Приятно познакомиться с вами, мисс… ээ… — он останавливается, и они оба ждут.
Я медленно поворачиваюсь, не спуская глаз с его ног. Его ноги сдвинутся первыми.
— Чепуха, мальчик. Просто зови её Карен. Эта девочка всё равно, что моя родственница, — Энни подходит ко мне, и в этот момент я люблю её.
Он протягивает мне руку, и я смотрю на неё слишком долго, прежде чем шагаю вперёд и поднимаю свою. Это рука с ножницами. Я бросаю их и начинаю бормотать как идиотка.
— Я… извини.
Я быстро поднимаю взгляд и осматриваю его униформу. Правоохранительные органы. Чёрт!
— Привет, — это слово выходит слишком пискляво, и я знаю, я просто знаю, если бы я была им, то с подозрением бы относилась бы ко мне.
— Джейсон Уильямс, — он улыбается, и мой живот завязывается в узел.
— Карен Вестон, — я называю моё имя и чувствую, что моя новообретенная свобода ускользает прочь.
Он собирается арестовать меня! Он собирается забрать у меня этот маленький кусочек рая. Чёрт!
— Я не знал, что у тебя гость, Энни. Теперь, вижу что ты не одна, — говорит он. Я делаю шаг назад, позволяя его руке повиснуть в воздухе.