— Я могу это устроить, — она наблюдала за мной, делая глоток из бокала. — Мы никогда не обсуждали, как много ты хочешь инвестировать. Подумай о том, сколько хочешь вложить, а затем о дате, когда сможешь встретиться с Панигом. Когда всё решишь, я составлю документы. Если тебя не будет в городе, я отправлю их туда, где ты находишься, и тогда ты получишь их на следующий день.
— Я напишу тебе, когда снова соберусь в Майами.
Она развернулась ко мне.
— А как же бумаги?
— Я вернусь, чтобы подписать их. Ненавижу всю эту почтовую волокиту.
И тем более я не хотел, чтобы она знала адрес тюрьмы.
Как охранники, мы соблюдали три строгих правила — никто, кроме заключенных и Бонда, не допускался в тюрьму или в наши жилые помещения над ней, мы ничего не отправляли в тюрьму и адрес ее никогда не произносили вслух.
Мы не нарушали этих правил. Никогда. Потому что, когда дело касалось тюрьмы, мы избегали любых возможных рисков.
— Ты уверен, что сможешь вернуться через пару дней? — спросила она.
— Скорее через пару недель.
Негодование промелькнуло у нее во взгляде. Это был первый раз, когда я видел что-то подобное от нее.
— Паниг сказал мне, что сегодня днем закончит составлять список инвесторов. Я сделаю так, что он оставит место в списке и для тебя.
— Сделай это.
Мы оба повернулись в сторону раздвижной стеклянной двери, когда стриптизерша открыла ее и снова направилась к нам. Она не надела больше одежды, но теперь держала напиток в руке.
— Пришло время отпраздновать? — поинтересовалась она. Обернув руку вокруг талии Лейлы, она поднесла бокал к губам.
Я отошел немного, чтобы дать девушкам больше пространства.
— Бородачу понравилось то, что он увидел, — сказала Лейла. — Пока мы согласовываем цену и условия, а затем, думаю, можем и отметить, — она перекинула волосы с одного плеча на другое. — Согласен, Бородач?
— Как я могу отказаться?
Стриптизерша что-то прошептала Лейле на ухо. Я не мог слышать, что это было, но мне нравилось наблюдать, как Лейла надула губы, пока слушала. И мне нравилось, как двигались губы стриптизерши, когда она говорила. Ее губы были ненастоящими, но, блядь, сексуальными. Они были пухлыми, мягкими и блестящими, словно готовыми приласкать меня. Лукавый блеск в ее глазах сказал мне, что именно это она и хотела сделать. Может, Лейла и была лесбиянкой, но ее подружке нравился член.
Что-то подсказывало мне, что Лейла знала об этом.
И, кажется, она была не против.
— Ты готов отпраздновать, Бородач? — спросила стриптизерша. Ладонью она всё ближе подбиралась к киске Лейлы.
В глазах Лейлы появился голод. Она приоткрыла губы и схватилась за перила, глядя на меня, будто пыталась убедить меня в чем-то.
Но я не особо понимал в чем. Не знал, наслаждалась ли она тем, что я наблюдал за ними двумя — во что бы это ни превратилось — или она просто хотела угодить стриптизерше.
Ответ имел значение.
Потому что, обычно к этому времени, я бы уже смотрел на то, как обе женщины сосали мой член, и решал, которую из них поимею в киску, а которую в задницу. Но вовлечены деньги — мои деньги, и немалые. Поэтому я не мог облажаться и испортить наши отношения.
Мне нужно было убраться отсюда.
— Сегодня ты проделала хорошую работу, — сказал я Лейле. — Очень хорошую, — я сделал шаг в сторону двери. — Я напишу тебе, когда вернусь в Майами.
— Не уходи,— сказала стриптизерша. — Веселье еще даже не началось, — она пососала один из кубиков льда из своего бокала и провела им по шее Лейлы. — Здесь так жарко, — капли стекали по груди Лейлы и исчезали между сиськами. — Я собираюсь сделать так, что будет еще жарче.
Обе женщины посмотрели на меня.
Я хотел бы увидеть, как она это сделает, особенно с Лейлой.
Стриптизерша хотела, чтобы я остался; это было понятно. Но вот Лейла до сих пор не сказала ни слова.
В случае, если она просто искала выход, мне нужно было дать ей один.
— Лейла, — сказал я. — скажи мне, если хочешь, чтобы я ушел.
Она слегка выгнула спину, давая стриптизерше больше доступа к своему телу, затем медленно потянула руку любовницы вверх, прижимая кубик льда к своему соску. Как только он коснулся вершинки, она застонала.
Голос бизнесвумен, который она использовала до этого, исчез. Не осталось никакой мягкости. Лишь жажда и похоть.
И мне, черт возьми, это очень понравилось.
С тем же выражением, с которым она смотрела на Лейлу, стриптизерша посмотрела на меня.
— Я слышала, что тебе нравится, когда наблюдают, как ты трахаешься.
Я сказал это Лейле, когда мы были в том здании с травкой. Для кого-то, кто не любит член, очень необычно запоминать такие факты и говорить о них подружке.