Я позвонил несколько раз, пока не убедился, что за дверью не слышно ни малейшего шума. Вышел из подъезда и вновь подошел к старушкам, изо всех сил разглядывавших меня с ног до головы.
- Что-то никто не отвечает, - пожаловался я. - Может он ещё не приходил? Или уже ушел? Мне на работе сказали, что Анатолий Сергеевич пошел обедать. Старушки устроили бойкое совещание и быстро пришли к выводу, что Анатолий Сергеевич дома. Дома и нигде больше. Он домой в это время не приходит, а сегодня пришел, значит дома. Если бы ушел, они бы заметили. Дома.
- А вы постучите. Может звонок не работает?
Конечно, может. Я задумчиво огляделся, думая, что предпринять. Солнце в зените. Жаркий августовский полдень. Здесь во дворе, затененном огромными липами, прохладно, уютно. Не хватает только фонтана, как в узбекской чайхане, или ручейка с журчащей прохладой. По старушкам бегала узорчатая тень, и бвсовито гудел залетевший с лугов шмель.
- Пойду попробую постучать, - сказал я. - Может, действительно, заснул?
- Идите, идите.
Особенно не надеясь, больше для очистки совести, я позвонил ещё раз. Тишина. Вынул свои ключи и открыл дверь. Вошел в полутемный коридор и прикрыл за собой дверь. Если хозяин на самом деле спит, можно будет сказать, что дверь была открыта. А если его нет, надо будет обыскать квартиру, очень удобный случай. Я прошел коридор и очутился в большой, прохладной и уютной комнате, пол которой был укрыт толстым войлочным китайским ковром с выпуклым цветным рисунком - какие-то драконы на фоне растительного орнамента. На стенах несколько светильников, большая люстра на потолке. Направо мягкий диван, рядом, возле столика, бездонное кресло. На столике большая бутылка "Мартини" и две рюмки, из которых пили - в одной ещё темнела жидкости на треть, в другой - лужица на дне. В пепельнице окурки "Мальборо". Пусто. И полная тишина.
Я вышел в коридор и проверил ванную, потом туалет. Никого не обнаружил и решил продолжить осмотр. Вдруг я осознал, что давно уже чувствую запах... аромат духов, неуловимо знакомый, но где я его последний раз удостоился ощутить? С запахами всегда так: либо память упрямо и назойливо выдает тебе живую, красочную картинку может быть ничуть не интересного тебе прошлого, либо упрямо прячет, дразня надеждой - вот-вот, сейчас, вспомнишь владелицу духов, мало ли женщин каждый день встречаешь, мало ли?.. Здесь были две двери, и обе закрыты. Одна, конечно, в спальню, другая... Анатолий Сергеевич жил один. Что может устроить себе одинокий мужчина во второй комнате: кабинет? Открыл ближайшую дверь. Еще не спальня, но широкая тахта у стены. Цветные подушки. Стенной шкаф, заполненный мужской одеждой... кожаное пальто эссесовского покроя, костюм.
Я закрыл шкаф и подошел к письменому столу... удивительно пустому. Впрочем, ничего удивительного. Петрухин жил здесь всего чуть больше трех месяцев, время, в основном, проводил на работе, там же, конечно, хранил документы. Здесь же место не для работы, скорее для отдыха и развлечений. На это намекал и запах духов, а также вино, прочие явства и неуловимые детали.
Осталась спальня, куда я тихонько и заглянул, двигаясь как можно тише в расчете на то, что, ежели сладкий полуденный сон и сморил гендиректора "Клуба "Белая чайка", то лучше его не будить.
Действительно, спальня. Шторы были предусмотрительно задвинуты (женские духи, вино, сигареты...), натуральный ковер обычной расцветки, современная, довольно приличная мебель темного дерева, туалетный столик перед трюмо. На столике журчал маленький итальянский водопадик с подсветкой, и старик китаец удил рыбу из крошечного озерца. Светильник освещал трюмо и кровать приятным мерцающим светом, уплотняя полумрак спальни по углам, куда не достигал свет слабой сампочки. Разобранная кровать была хорошо видна и там, на простыне, откинув одеяло, совершенно голый и пузатый лежал Петрухин Анатолий Сергеевич, томно смотря на меня и сложив губы на этот раз не в презрительной, а ласковой улыбке. Видимо, ожидал женщину, уж никак не меня. Впрочем, в данный момент Петрухин уже никого не ожидал. Он был мертв, давно мертв и не скрывал этого, потому что в голой груди его, как раз в районе сердца, казавшаяся удивительно чуждой, торчала рукоять ножа.
Удар был настолько ловок, смерть, как видно, наступила столь быстро, что мертвец так и застыл с этой похотливой улыбочкой, изогнув ещё круче, от природы и так волнисто вырезанные сладкие губы старого козла.
Тоже эпитафия!
Отличная работа... Анатолий Сергеевич приятно взволнован предвкушением праздника плоти, молодецки раззудевшись, летит домой в неурочное время, чтобы провести обеденный перерыв (а может и остаток дня) в постели с пахнущей Парижем женщиной, пьет с ней вино, раздевается, ложится, ждет, видит, наконец, её, ослепительную (уже судя по улыбке на его устах)... Дальше что? Да, женщина подходит, отбрасывает одеяло, наклоняется или падает на широкую, жирную грудь любовника и так ловко всаживает тонкий клинок (я заглянул сбоку), что одержимый пароксизмом желания партнер ничего не почувствовал. И уже никогда не почувствует. Я, покачиваясь на пятках, смотрел на этот памятник разврату и думал, что такой вот подарок смерти может перечеркнуть самую праведную жизнь. Конечно, никто не собирался посылать фотографии семье, но слухи доходят, слухи всегда доходят. А у Петриухина, конечно, дети, скорее всего, и внуки... С другой стороны, от лося лосенок, от свиньи - поросенок, и если папа такой вот, детишки (тем более в наше, прокладочно-контрацептивное время) должны быть ещё краше. "Вот такое насмотришься и в монастырь пойдешь" - подумал я и взял трубку телефона, стоявшего рядом с заснувшим китайцем итальянского производства. Я позвонил подполковнику Свидригайлову, объяснил ситуацию и попросил прислать группу. Сказал, что кроме телефона и дверных ручек сам ничего не трогал, стирать свои отпечатки, чтобы не повредить других, не буду, но и не останусь здесь - слишком много дел. И посоветовал предупредить старшего группы, чтобы со слов старушек-свидетельниц не искал по городу высокого блондина с светлых ботинках.