– Давай-ка выйдем и поговорим. Я хочу послушать, что ты скажешь. Марк! – позвала Реба одного из полицейских. – Как насчет того, чтобы проверить следователя Марино на следы пороха?
– Пошла ты на… – рявкнул Марино.
Скарпетта услышала, как в его голосе зарокотал гром. Обычно это предшествовало взрыву.
– Это просто формальность, – продолжала Реба. – Ты же не хочешь, чтобы тебя в чем-то подозревали?
– Послушай, Реба, – проговорил полицейский, которого она назвала Марком. – У нас с собой ничего нет. Пусть этим займутся техники.
– Кстати, где они? – раздраженно спросила Реба. Она все еще чувствовала себя неуверенно. – Марино, узнай, куда запропастилась служба перевозки. Им давно пора быть здесь.
– Интересно, как часто у вас на месте убийства присутствует только один детектив? – спросил Марино, наступая на Ребу.
Она отшатнулась.
– Я жду, пока вы уйдете. Ты и доктор Скарпетта. Чтобы мы могли приступить к делу.
– Не дождешься! – отрубил он. – Никто из нас не уйдет. Если ты заглянешь в свое пособие для тупых детективов, то увидишь, что осмотр тела производится судебно-медицинским экспертом. Так что это ее дело, а не твое. А поскольку, помимо всех других моих званий, я еще и дипломированный следователь по убийствам и ассистирую доктору Скарпетте, ты не можешь выставить меня отсюда.
Полицейские с трудом удерживались от смеха.
– Все это я говорю к тому, что сейчас мы с доктором здесь главные, а ты ни черта не знаешь и только путаешься под ногами.
– Не смей так со мной разговаривать! – чуть не плача, воскликнула Реба.
– Вы не можете вызвать сюда настоящего детектива? – обратился Марино к полицейским. – А то я не смогу отсюда уйти.
Гпава 31
Бентон сидел в своем кабинете на первом этаже лаборатории когнитивной нейровизуализации, которая занимала одно из немногих современных зданий на обширной территории, где среди фруктовых деревьев и прудов расположились красивые старинные постройки, в отличие от большинства помещений Маклейновской больницы, вид из его кабинета не радовал глаз. Прямо под окном находилась автостоянка, граничившая с шоссе, за которым начиналось поле, куда то и дело забредали канадские гуси.
Небольшой кабинет Бентона, весь забитый бумагами и книгами, находился в самом центре лаборатории, формой напоминавшей букву Н. В каждом из ее углов было установлено по магнитно-резонансному сканеру, и все вместе они создавали поле, способное стащить с рельсов поезд. Бентон был единственным судебным психологом, чей кабинет располагался в лаборатории, потому что «Хищник» требовал его постоянного присутствия. Бентон позвонил координатору проекта.
– Наш последний доброволец еще не звонил? – спросил он глядя в окно на двух гусей, прогуливающихся у дороги. – Я имею ввиду Кенни Джампера.
– Одну минуточку, кто-то как раз звонит. Доктор Уэсли, это он. Я вас соединяю.
– Добрый день, Кенни. Это доктор Уэсли. Как вы себя чувствуете?
– Неплохо.
– Судя по голосу, вы немного простудились.
– Это, наверно, аллергия. Я возился с кошкой.
– Хочу задать вам несколько вопросов, Кенни, – сказал Бентон, взглянув на дисплей своего телефона.
– Вы уже спросили у меня все, что можно.
– Нет, не все, у нас есть стандартный перечень вопросов, которые мы задаем всем, кто участвует в нашем исследовании.
– Ну ладно.
– Прежде всего, откуда вы звоните?
– С телефона-автомата. Вы не можете мне звонить. Я должен звонить сам.
– А у вас дома разве нет телефона?
– Я же говорил, что живу у приятеля в Уолтхэме, а у него нет телефона.
– Ну хорошо, Кенни.Я просто хочу уточнить кое-что из того, что вы говорили вчера. Вы холосты?
– Да.
– Вам двадцать четыре года?
– Да.
– Белый?
– Да.
– Кенни, вы левша или правша?
– Правша. Если вы хотите удостоверить мою личность, то предупреждаю, что водительских прав у меня нет.
– Ничего страшного. Это не имеет значения.
Спрашивать удостоверение личности, фотографировать пациентов или пытаться выяснить, кто они на самом деле, является нарушением конфиденциальности. Бентон приступил к дальнейшему опросу. Он осведомился, есть ли у Кенни зубные протезы или скобки, медицинские имплантаты, металлические пластины или штифты. Поинтересовался насчет аллергии и проблем с легкими, выяснил, есть ли у парня какие-нибудь хронические болезни, принимает ли он лекарства, были ли у него травмы головы и возникает ли у него желание причинить вред себе или другим. А также проходит ли он в настоящее время курс лечения или какое-нибудь обследование. Обычно все отвечали на эти вопросы отрицательно. Однако более трети кандидатов, которые считали себя нормальными, пришлось отбраковать, потому что они таковыми не являлись. Но Кенни, судя по всему, вполне перспективен.
– Как часто вы выпивали за последний месяц? – продолжал Бентон, строго следуя процедуре.
Телефонные опросы очень утомительны и скучны. Но если делать этого самому, тогда лучше вообще отказаться от этой затеи. Бентон не доверял сведениям, собранным его ассистентами и другим неквалифицированным персоналом. Что толку брать добровольцев с улицы и тратить драгоценное время на опросы, диагностические интервью, рейтинги, нейрокогнитивные испытания, исследования мозга и обработку результатов, если после всего этого выясняется, что они психически неустойчивы или потенциально опасны.
– Ну, иногда позволяю себе пивка, – сообщил Кении. – Вообще-то я непьющий. И не курю совсем. Когда я могу приступить? В объявлении сказано, что мне дадут восемьсот долларов и будут оплачивать такси. Машины у меня нет, так что вам придется меня возить.
– Как насчет пятницы? В два часа дня. Вам это удобно?
– Придется лезть под магнит?
– Да. Мы будем вас сканировать.
– Нет. В четверг в пять. Я могу только в четверг.
– Хорошо. В четверг в пять, – согласился Бентон, помечая дату.
– И вы пришлете за мной такси.
Спросив адрес, Бентон был несколько озадачен ответом Кении. Тот попросил прислать машину к похоронному бюро «Альфа и омега» в Эверетте. Эта безвестная контора находилась в пригороде Бостона, в месте, имеющем дурную репутацию.
– А почему к похоронному бюро? – удивленно спросил Бентон, постукивая карандашом по анкете.
– Оно рядом с тем местом, где я живу, у них есть телефон-автомат.
– Кенни, позвоните мне завтра, чтобы мы окончательно договорились. Идет?
– Идет. Я позвоню вам с этого же телефона.
Повесив трубку, Уэсли посмотрел по справочнику, есть ли в Эверетте похоронное бюро «Альфа и омега». Оказалось, есть. Он позвонил туда, и его попросили подождать. В трубке зазвучали «Мотивы» Хубостанка.
«Мотивы для чего? – с раздражением подумал он. – Для смерти?»
– Бентон?
Подняв глаза, Уэсли увидел в дверях Сьюзен Лейн с отчетом в руках.
– Привет, – поздоровался он, кладя трубку.
– У меня кое-какие новости о вашем друге Бэзиле Дженрете, – сообщила доктор Лейн, внимательно посмотрев на Бентона. – Вы выглядите усталым.
– А разве когда-нибудь было иначе? Результаты уже обработали?
– Идите лучше домой. Вид у вас совсем измученный.
– Просто озабоченный. Немного не выспался. Ну, расскажите, как работают мозги у старины Бэзила. Я просто сгораю от любопытства.
Вручив ему листок с результатами структурного и функционального исследований, доктор Лейн принялась объяснять:
– Повышенная активность мозжечковой миндалины в ответ на раздражители. Особенно если это лица, на которых написан страх или отрицательные эмоции.
– Это интересно, – заметил Бентон. – Может подсказать нам, как они выбирают жертву. Удивление или любопытство на лице они могут принять за гнев или страх. И это выводит их из равновесия.
– Звучит не слишком утешительно.
– Надо сосредоточиться на этом факторе. С Бэзила и начнем.