Ревность – это страсть убогого, скаредного животного, боящегося потери;
это чувство, недостойное человека,
плод наших гнилых нравов и права собственности,
распространенного на чувствующее, мыслящее, хотящее, свободное существо.
Дени Дидро
Полуразвалившееся трехэтажное здание, которое часто использовалось для тренировок рекрутов, сейчас находилось на реконструкции. Залы его были пусты, но он нюхом чуял, что несносная девчонка все еще здесь. Она пряталась где-то в пустующих комнатах, коридорах, по которым гулял ветер, разносивший с собой пыль и влажность.
— Ксс-ксс-ксс, — издевательски протянул парень, хрустнув шейными позвонками. — Саманта, я чую твой запах. Не заставляй меня искать тебя! — рыкнул Раш грубее, чем требовалось, царапая облупливающиеся стены острым клинком, создавая до безобразия отвратительный звук, что воздействовал на барабанные перепонки, и девушке, которая скрывалась за наполненными непонятной жижей бочками, приходилось сжимать ладошками уши.
Она дышала через раз, дрожа всем телом, ощущая его близость, слыша его голос, от которого по спине бежал холодок. Она снова влезла не туда. И снова прокляла себя за это. Она вновь разозлила его. Вывела из себя и теперь ей не отделаться простым испугом. Не скрыться. Не убежать. Остается только ждать.
— Иди ко мне, девочка, найду, будет хуже! — едва сдерживаясь, сквозь зубы процедил наемник, осматривая каждую попадающуюся ему комнату.
Он был зол. Нет, не так. Он был в ярости. В сжирающей его ярости и столь несвойственной ему ревности. Руки чесались, чтобы надрать зад несносной девчонке, которая с завидной регулярностью вторгалась в его жизнь. Но если сначала он хотел вырвать ей хребет. Раскроить череп об стену. Или же переломать все кости, а потом бросить гнить. То сейчас… Парень жадно втянул воздух, запрокинув голову назад. По телу, словно электрический разряд прошелся. Его затрясло в предвкушении. Как наркомана перед новой дозой одуряющего морфия. Он хотел трахнуть ее. Натянуть до боли волосы, чтобы почувствовать хруст ее позвонков. Разложить перед собой или поставить раком? К черту! Любая поза подойдет.
Просто трахнуть. Трахнуть! Трахнуть! Указать ей на ее место. Она под ним. Под ним, блять! Никто не смеет касаться ее. Никто, кроме него самого. Одержимость. Он назвал бы свое состояние одержимостью. Чьи-то руки на ней — мерзость! Чьи-то губы — будут отрезаны и скормлены их обладателю. Так же, как и обвисший от страха член.
Его вновь трясет. Ломает. Передергивает. Он бьет кулаком об стену. Смахивает кровь. Ярость оглушает. Отравляет. Как и ревность в нем. Он в бешенстве.
— Саманта! — гортанный рык вырывается из его горла, и девушка в страхе падает назад, сбивая прогнившие полки за своей спиной.
Секунда, чтобы осознать произошедшее. Секунда на то, чтобы броситься наутек. Секунда, чтобы убраться куда подальше от хищника, который почти нашел ее.
Бег дается как никогда легко. Все выше вверх по ступенькам. Все дальше вглубь. Главное не останавливаться и дышать, дышать, дышать. Она сможет. Она уйдет от него. Спрячется. Затаится.
Рывок, и ее с силой швыряют вниз по ступенькам за волосы. Она словно кубарем катится, по инерции сгруппировавшись. Но это мало чем помогает. Боль обрушивается мгновенно. И Сэм не может сдержать стона. Грудь высоко вздымается, но девушка подрывается, тут же отбивая безжалостный удар, который сбивает ее с ног.
— Ты идиотка? Или прикидываешься? — присаживаясь на корточки, склоняя голову набок, зло вопрошает Раш, пальцем снимая каплю крови с ее губы, и опускает себе в рот.
— Пошел. К. Черту! — шипит сквозь зубы девушка, приподнимаясь на локтях, но он не дает ей этого сделать, ладонью с силой надавив на грудь, заставил вновь распластаться.
— Все-таки идиотка, — изрекает парень, глуша в себе прожигающие его изнутри эмоции.
Он чувствует, как они снуют под кожей внутри него. Омерзительные ощущения. Чувствует, как надуваются вены от ярости, что зарождается в нем. Он ощущает, как его кости ломаются под натиском, и плевать, что это рисует воображение. Он это чувствует. Он все чувствует. И будь он проклят, если это когда-нибудь не убьет его.
— Хэй, Сэм, отлично выглядишь! Ты в кормушку? — приобняв девушку за плечи, спрашивает Зак, в то время как Раш разговаривает с другими инструкторами об изменениях в тренировках.
Эта парочка невольно притягивает его взгляд. Парочка? Блять. Сука! Убрал, нахуй, свои руки от нее. Она моя, ублюдок! Моя!
— Спасибо, — смущенно отвечает девчонка, но не спешит отдалиться от парня, что неимоверно бесит Раша. — Да, хочу что-то перекусить. Голодная ужасно, — делится с парнем Сэм, бросая равнодушный, беглый взгляд на прожигающего ее гневным взглядом брюнета.
И от этого его словно передергивает. Это что, блять, было? Ты охренела?
Маленькая дрянь. Живо удалила из своего общества этого ушлепка. Я сказал живо!
Но девушка словно игнорирует его. Не замечает. Тотально и бесповоротно. Это злит. Заносит пуще любого наркотика. И ему хочется, наплевав на все, сжать ее хрупкую шею и впечатать в стену. Отрезвить. Заставив смотреть на себя, и чхать он хотел, что в этом взгляде только ненависть и страх. Но то ли дело ночью. Маленькая. Чувственная. Лгунья. Он знает, как ей хорошо с ним ночью. Как она блядски стонет под ним. А сверху? Да, сладкая, тебе же нравится сверху?
Эти мысли успокаивают, но лишь на мгновение. На жалкое. Гребанное. Мгновение. Пока уродец не тянется слюнявыми губами к щеке Сэм, и ему не сносит крышу.