— Господарь, склеп не тронут, но надо будет обрушить часть второй стены, чтобы закрыть сломанный выход.
— Нужна горячая вода.
Управляющий покосился на небо:
— Да, господарь. Люди вернутся и начнут прибирать в зале…
Раду дернулся. Маринель ухватил его за кисть, крепко сжав пальцы.
— Спасибо, — князь кивнул, снова подхватив Раду на руки.
Его основательно качнуло, но попытку княжича высвободиться он проигнорировал.
Снующие слуги раздражали, но сейчас им было необходимо экономить время. Влад раскинулся в глубоком кресле, держал на коленях брата и наблюдал, как принесли ванну, как наполняют ее водой. Иоска косился на него с опаской — зная суть господина и видя его раны, он боялся, что тот не выдержит, но князь совершенно равнодушно и расслабленно терпел суетливые приготовления. Маринель устроился у них в ногах, положив голову на колени Раду. Раны младшего полностью затянулись, и он выглядел самым невредимым их всех. И самым грязным.
Закрывающаяся дверь лязгнула вывороченным замком. Спешные удаляющиеся шаги стихли. Раду встал. Тяжело, словно пьяный. С отвращением сорвав остатки изгаженной одежды, он опустился в горячую воду.
— Помоги ему, — Влад легонько подтолкнул Маринеля.
Рыжий выпал из созерцательного транса, скинул шелковые лохмотья и взялся за кувшин. Когда волосы были выполосканы, Раду потянул Марина к себе, настойчиво, уверенно. Обвел контур плеча, обнаженной и все еще выпачканной бурыми потеками груди и затащил в воду. Рыжий осторожно лег сверху, подчиняясь, вытянулся и обнял коленями. Княжич зачерпнул воды, провел ладонями по спине юноши, без крови вдавил когти, скользя вверх, вдоль позвоночника, вниз, до ямок. Марин выгнулся сильнее, полукружья ягодиц приподнялись над водой. Раду коснулся сомкнутыми губами так удобно подставленной шеи, не раскрывая, провел до уха, зацепил мочку кончиком языка, втянув в рот.
— Спина уже чистая, повернись, — приказал он.
Влад шире расставил колени, кисти рук спокойно лежали на подлокотниках. В потемневших глазах тлела багровая искра. Восход приближался, но он не торопил играющих… сейчас они сильны из-за его крови и заслужили небольшую разрядку. Он подождет и проследит. Посмотрит, уверится, что оба живы: и Маринель… и младший любимый братик.
Раду обхватил горло Марина, сжимая, лаская. Он провел коленом между ног юноши, тот только шире развел их.
Влад опустил ресницы. Плеск, пролитое впитывается в ворс… внутреннее чутье ловит прикосновение. Влажное трение кожи, короткий вздох и сорвавшийся стон. Горячая кромка воды под лопатками, потому что выгнуло, и тихий насмешливый шепот.
— Да, вот так, ты же хороший мальчик. Еще… ну же!
Марин вцепился в бортики ванны, прихватив клыками нижнюю губу и запрокинув голову. Неотрывно смотрел на рот Раду, на влажный блеск губ, иногда показывавших острые белые вершинки, совсем край, но Марина вело.
— Сейчас! — приказал, оскалившись, Раду, глубже запуская в него пальцы, сильнее сжимая, и Маринель послушно выполнил, зайдясь в сладкой судороге.
— Спать, — негромко велел Влад, не открывая глаз. — Маринель, тебе пора.
Рыжий, пошатываясь, выбрался из воды. С мокрых волос текло по спине и ногам на ковер. Он завернулся в большую простыню, оставленную у крошечного камина, блуждающе улыбнулся и тихонько исчез за дверью.
— Влад, — шепотом позвал Раду.
Князь тяжко вздохнул, зная, что за этим последует. Всплеск, чернокрылый взмах и близко тепло и тонкий запах мыла, холодного пепла и шелка… так всегда пахнет кожа Раду. Вода стекала на ноги. Влад вцепился в подлокотники, когда длинный язык прошелся по свежим рубцам. Еще и еще. Зализывая рваные края, сращивая, зашлифовывая, убирая любые следы. Сквозь неплотно сжатые веки Влад видел рубцы на его шее. Которые не убрать уже ничем и никогда. И помнил, как совсем недавно были еще. Те, что нанес сам.
Раду потянул его вверх, срезая грязную одежду. Влад недовольно зарычал, но подчинился. Сегодня он должен младшему немного больше, чем обычно. Придется позволить маленький каприз помыть его, вылизать, обтереть и уложить возле камина. Так близко, что пламя почти целует бок. Еще опаснее и ближе к рассвету.
Раду тянул ласки от паха до шеи, каждый раз замирая, не выпуская клыков. Тянул медленно, дразня, играя. Неторопливо, медленно. В запасе тысяча лет. Время остановлено.
Раду доводил его до тех пор, пока натянутые нервы не лопнули. Тогда нежность сменилась яростным напором, медлительность стремительным взрывом. Когда губы изранены о клыки друг друга, когда новые отметины, когда ничего вокруг больше нет.
И первые лучи, выпроставшиеся из-за горизонта, слились с громким криком.
— Отнеси меня, — Раду раскинулся под Владом. — Пора спать.
Князь сдержал ухмылку. Он опять успел в последнюю минуту.
****
К утру замок был вычищен, двор засыпан песком и опилками. Пожары и разрушения оказались незначительными, больше для отвлечения внимания. Влад сам прошелся по периметру, посмотрел криво вскрытые потайные двери. В склепе по совету Иоски вторая стена, скрывавшая вход, стала грудой камней. Каменный мешок превратился в ловушку. Подожженную конюшню вовремя потушили, лошади не успели разбежаться. Убитых оказалось больше, чем хотелось бы. Почти весь гарнизон замка, слуги… те, кто оставался жить в замке даже с наступлением ночи. Детей вовремя увели, спрятали в конюшне и подвалах.
Князь морщился — поход на монстров во имя благой цели, а замашки типичных разбойников. Первый шаг сделан, вызов брошен. Все еще исподтишка, но уже настолько явно, что слухи поползут по всей стране. Вопрос, какие? О бесчеловечной атаке вампиров или о жестокой расправе над бунтарями.
Марин весь вечер писал письма, рассылая их с соколами и курьерами. Влад использовал выигранное время, нанося предварительно удар не только мечом, но и словом. Раду с пробуждения опять был молчалив и закрыт. Смотрел в окно и ждал, пока все дела будут закончены. В карете он дернул Маринеля на колени, запустил руку в рыжие волосы и замер, прикрыв глаза.
Михай покрутил в руках трубку, но так и не попробовал прикурить. В прошлый раз блевал три часа от крепкого привкуса, вонзившегося колом в желудок. В ночную вызвался сам, косо поглядывая на старшего в напарниках. Рикард баюкал посеченную руку, осторожно разминая пальцы. Где были, не рассказали, с собой не взяли. Гюри и вовсе сгинул. Только раньше. В ту ночь, как проехал таинственный всадник с каретой.
Противно завывало в кронах, от сухой пыли дороги не осталось даже воспоминаний. Чавкающую рысь Рикард услышал первым, толкнул Михая в бок. Из тени вынырнула пара, запряженная в карету. Бок о бок с ними шел крупный вороной жеребец. Всадник сгорбился в седле, удерживая на согнутом и переброшенном через луку колене бумаги.
— Стой! — вскинул руку Рикард; лошади недовольно прянули ушами, сбившись с четкого шага. — По приказу господаря проезд только по документам.
Всадник достал из-за пазухи свернутый лист с гербовой печатью.
Михай вытянул шею, силясь разобрать буквы, но увидел только каллиграфическую подпись и имя.
Рикард вернул бумагу, низко склонил голову.
— Проезжайте. Пропустить!
Всадник тронул жеребца. Следом сыро заскрипела карета.
— А как он читает в темноте? — провожая взглядом темные силуэты, спросил Михай.
— Не нашего ума дела, — оборвал Рикард, пряча усмешку.