— Я проведу…
— Я сам, — спокойный голос князя подействовал на людей и на животных.
Люди притихли, лошади испуганно шарахнулись.
— Мы можем свернуть на соседнюю дорогу сразу за поворотом, господарь, — мелкий с надеждой глянул князю в лицо и отшатнулся от усмешки.
— Свернем, хорошо. Показывай дорогу, — Влад спешился и перехватил всхрапнувшего коня. — Огня не жечь. Идти медленно.
Дождь остался смывать следы с дороги, размазывать, разглаживать склизкую поверхность.
****
Охотится под дождем — удовольствие сомнительное. Еще более сомнительное удовольствие пить простого стражника, который вчера явно не мылся, плохо спал и питался, а еще курил крепкий табак. Марин морщился от горького вкуса и запаха, бившего в нос. Но глотал, быстро, короткими тяжками, пачкая грудь и руки. Старался, чтобы кровь не попала на деревянную стену сарайчика, за которым он выследил этого неудачника. Влад запрещал питаться в замках, но охотиться не было времени, пусть господин Раду и позволил, вел себя при этом так странно отрешенно, что у Маринеля все сжималось.
Пришлось выследить самого нелюдимого из замковой стражи, да к тому же еще смачно ругающего начальника гарнизона и, судя бормотанию под нос, собравшегося и вовсе уходить. Подумают, что впрямь ушел. В ночь. Мало ли на свете полудурков, решившихся сунуться в ночной лес. Обтерев пальцы об одежду, Марин скривился еще больше, подышал открытым ртом. Дыхание давало парок, по клыкам скатывались капельки. Не сглатывая, рыжий сплюнул. Теперь позаботиться о теле. Подхватив подмышки безвольную тушу, Маринель вспрыгнул на стену. Ров, с этой стороны удачно не широкий, заканчивался скалистым выступом, а дальше уходил резко, обрывом в овраг, в глухой частокол стволов. Здесь не найдут, а усиливающийся ливень затрет окончательно все следы. В чаще глухо взвыло. Марин оскалился. Волки закончат раньше, чем кто-то найдет этого несчастного. Безжалостно спихнув тело вниз, рыжий отвернулся, потер запачканные ладошки, глядя, как по ним стекают розоватые ручейки. В нос снова ударило табаком. Едва не чихнув, Марин соскочил на землю и смазанным силуэтом заскользил по теням, ближе к стенам и распахнутому окошку на втором этаже.
Оставлять на потолке потеки Марину показалось разумнее, он добрался до верхней комнаты, брезгливо оттер остатки ужина с груди и лица и переоделся. И только потом заметил, что из оправы перстня выпал один из камней. Настроение испортилось окончательно. Походив кругами, туда-сюда, Марин выглянул в окно, зашипел на вьющийся вокруг теплой еще башни туман и решительно направился вниз. Надо отвлечь господина Раду, самому отвлечься и осуществить вчерашнюю задумку — рассчитать путь господина Влада и возможные пути отступления. Он, конечно, сам уже все просчитал, но так будет безопаснее, и они будут знать, где искать, если.
От большой ванны поднимался пар. Искаженное влажностью каминное пламя танцевало, игриво потрескивало, облизывало решетку и вычерненные стенки. Марин умостился на крохотной табуретке. Минут на пять. Потом отодвинул ее, усевшись прямо на пол, и разложил вокруг себя карты и чертежи, пару писем от старост и расчеты Влада, которые тот оставил. Раду следил за ним краем глаза. Опустившись по горло в горячую воду, княжич выпростал волосы, держал в одной руке книгу, хотя ни строчки не прочел. Раду внимательно запоминал, где длинный острый коготь рыжего вычерчивал невидимые крестики: там дорога разветвлялась, тонкие прожилки-пунктиры начинали петлять, как сумасшедшие, по лесу. Иногда он машинально начинал гладить спину Марина, проводя те же линии, что и карта. Рыжий тихонько улыбался и делал вид, что ничего не понимает. Только подвигался удобнее, разворачивая бумагу.
Ночь близилась к середине. Волчий хор замолк, хищники пошумели близко от стен и подались вглубь леса.
— Скучно, — Раду запрокинул голову и закрыл глаза.
Сразу после того, как Маринель отодвинул от себя карту. Он просчитал все, что мог, и теперь оставалось просто ждать.
— Почитай мне, — неожиданно попросил княжич, и рыжий удивленно дернулся.
— Почитать?
— Да, — книга, сунутая под нос, оказалась сборником любовных стихотворений на арабском.
Маринель взял влажный от собравшегося пара кожаный переплет, скептически покосился и улегся животом на пол. Вирши оказались и впрямь скучны и громоздки. Он начал зевать на втором, ловя больше прикосновения к себе, чем стилистику и ритм.
— Читай, Марин, не отвлекайся, — рыжий моргнул, переворачивая страничку.
Очень сложно читать на арабском, когда на пояснице и пониже проходятся ладонью. Поднимаются по ложбинке позвоночника. И все. Все по кругу, сотню раз. Такого Раду Марин, пожалуй, еще не помнил.
Во дворе звонко упало что-то металлическое. Следом громыхнула решетка и подъемный механизм. Залаяла собака. В дверь стукнули. Маринель мгновенно оказался на ногах. Пальцы скрючились, оттопыренные когти угрожающе сверкнули. Раду только повернул голову.
— Господин Маринель, — Иоска говорил спокойно, без волнения, — я принес вам бухгалтерские книги, как вы просили. Со мной никого. Я могу войти?
Марин скользнул к дверям и принюхался. Управляющий действительно был один, но от него несло свежей кровью. Животного.
— Пусти его, — Раду застегивал верхние пуговицы как обычно глухого воротника. Вода собралась лужей, сброшенное полотенце осталось у ванны на полу. — Он один.
Марин сдвинул внутреннюю щеколду. Управляющий коротко поклонился, без испуга или удивления глядя на застывшего статуей Раду, полураздетого Маринеля, у которого зрачки слабо фосфоресцировали в полутьме. Иоска прошел, сгрузил на стол несколько толстых книжек, перетянутых бечевой, осторожно отодвинув рубиновое ожерелье. С таким равнодушием отодвигают кружку пива, когда она мешает на столе в карты играть. Ни проблеска интереса.
— Вот тут, посмотрите, господин, — управляющий открыл верхнюю книгу — самую старую, чернила кое-где подтекли от попавшей давно влаги. –Эта дата исправлена. Не было тогда здесь пришлых.
Рыжий склонился ближе к листам, источавшим едкий запах плесени. Быстро сосчитал в уме цифры. Выходило, по записям старосты, что в дальней деревушке, у которой и названия то не было, зато был замечательный выход, в одну неделю случился прирост населения. Или просто внезапно возросли аппетиты там живущих. При этом по документам не родился ни один младенец.
— Значит, все-таки здесь, — Раду затушил свечу пальцами, разминая в них лепесток пламени, как завядший цветок.
Пахнуло сладким запахом медового воска.
— Да, господин, — старик осторожно отступил на шаг. — Наши расчеты оказались верны. Возможно… возможно, стоит послать еще один отряд.
— Нет, — Раду, мягко опустил ладонь на столешницу; Иоска следил за его движением, как загипнотизированный, снова делая крошечный шажок назад. — Никто не покидает пределов замка. Поставьте двойной караул.
— Слушаюсь, господин, — управляющий с облегчением опустил взгляд.
— Что был за шум только что? — спросил Марин, отвлекая человека от Раду.
Княжич раздавил следующий огонек, восковые слезы остались на руке.
— Обрушился ворот подъемного механизма, господин Маринель. Его должны были поменять, но не успели. Ворота остались заперты, решетка поднята. Мы никого не ждем. Утром первым делом мастера все починят.
Маринель кивнул, жестом отпуская управляющего. Едва дверь закрылась, он схватился за учетные книги. Сорок! Много. Даже если предположить, что не все остались… а если прибыли?