– Эдгар Евгеньевич просил взять ему в районе авиабилет. До Москвы… Командировку отметить… Да, прибыл человек, а убывает…– Гай замолчал.
«Ну вот, с документами выяснено»,– думала про себя Дагурова, оформляя протокол об изъятии паспорта, командировочного удостоверения и денег (двести рублей – четыре купюры по пятьдесят).
– Как устроились? – поинтересовался Гай.
– Спасибо. Очень уютный домик… Познакомилась с вашей дочерью…
– Да?– настороженно посмотрел на нее Гай.
– Случайно. В лесу.
– Прощается… Она у меня любит природу.
– Значит, по вашим стопам пойдет?
– Нет, по материнской линии.
– Куда, если не секрет?
– Будет пытаться в институт кинематографии. На актерский.
– Говорят, туда трудно,– сказала Дагурова.
– Знаю. Но она выбрала сама.– Он развел руками.
– Может, это так, возрастное? Мальчишки мечтают в космос, девчонки – в актрисы…
– У Марины серьезно. Она давно готовится… Помните интервью Бондарчука в «Литературке»? Он прежде всего поступающим задает вопрос: «Можете не быть актером?» В том смысле, можешь не быть– лучше выбрать другую профессию. Ведь артистом надо родиться и другого поприща себе не представлять… Марина, мне кажется, из этой породы. И потом – может быть, гены. Мать у нее была актрисой…– Гай вздохнул и долгим взглядом посмотрел в окно. Потом добавил: – Впрочем, я не обольщаюсь…
– Надо надеяться.
– Надеяться…– повторил Федор Лукич. Лицо его помрачнело.– Если бы смотрели только на талант… Как будто вы не знаете… Связи, знакомство,– произнес он с горечью.– Говорим одно, а на деле…– Гай махнул рукой и добавил: – А Марина совсем еще дитя… Наивная…
Дагурова поинтересовалась подробностями аварии с мотоциклом. Гай не очень охотно рассказал, как пять лет назад Нил повез его дочь кататься на озеро. Дело было в весенние каникулы. Кончилось все очень печально: Марина получила сложный перелом бедра. Первую операцию делали в области. Врачи боялись, что девочка останется калекой на всю жизнь. Федор Лукич не мог с этим смириться. Не считаясь ни с какими расходами, отправился с дочерью в Курган, к знаменитому хирургу Илизарову, который в свое время лечил Брумеля, олимпийского чемпиона по прыжкам в высоту. Марина долго лежала у него в клинике. Затем – курорты, Черное море.
– Сколько вынесла девочка, представить себе трудно,– сказал Гай.– До сих пор каждый день специальная гимнастика… Знаете, у нее и сейчас одна нога короче другой. Правда, теперь и сравнить нельзя с прошлым…
– А я ничего не заметила,– призналась следователь,– ходит как королева.
– Характер,– с гордостью произнес Федор Лукич.– Вот что значит одержимость стать киноактрисой.
Вернулись к утреннему разговору с Гаем. Ольга Арчиловна оформила его протоколом. Задала еще несколько вопросов. В том числе, когда появился вчера в Турунгайше Авдонин?
– Эдгар Евгеньевич приехал около двенадцати дня,– ответил Гай.– Сразу в «академгородок»… Там как раз Аделина была. В начале первого заглянул ко мне в контору, оставил для отметки командировочное удостоверение и, как я уже говорил, просил достать билет. Лето, лучше заранее…
– Когда он думал лететь обратно?
– В четверг.
– Какие у него тут были дела?
– Какие? Научные. Наблюдение за соболями… Что они едят, как влияют погодные условия… Да мало ли! В частности, он должен был отстрелить одного зверька… Состояние меха зимой и летом, видимо, тоже очень интересно для науки.
Федор Лукич достал из сейфа сложенный вдвое плотный листок бумаги с жирной красной полосой наискосок на титуле.
Это было разрешение, выданное в Главном управлении охотничьего хозяйства и заповедников при Совете Министров РСФСР. Оно удостоверяло, что Авдонин имел право на отстрел одного соболя в научных целях на территории заповедника Кедровый в срок с 27 июля по 1 августа. Добытую шкурку Эдгар Евгеньевич должен был сдать на кафедру своего института.
Дагурова, ознакомившись с разрешением, вернула его Гаю.
– Хорошо… Значит, Авдонин зашел к вам в начале первого. Дальше.
– Мы пошли ко мне домой, перекусили.
– Марина была дома?
– Да,– сказал Федор Лукич, внимательно посмотрев на следователя…– Обедали втроем.
– Как долго?
– Минут сорок, не больше… У меня были дела в конторе.
– Вы ушли из вашего дома вдвоем?
– Конечно. То есть прихватили еще Султана. Это моя собака. Лайка. Эдгар Евгеньевич, когда приезжал, охотился с ней, конечно, с разрешением… Не заходя в контору, Авдонин отправился в «академгородок». Переодеться, значит, и заняться своими делами.
– То есть охотой?
– Да, отстрелом.
– С Мариной он как? О чем-нибудь говорил?
– Уверяю вас,– отчеканивая каждое слово, произнес Федор Лукич,– с ней он успел перекинуться лишь двумя-тремя словами. Но обещал зайти вечером, рассказать московские новости.
– Понятно… Ничего настораживающего вы не заметили?
– Да нет. Встреча как встреча… Правда, Эдгар Евгеньевич передал Марине подарок…
– Что именно?
– Джинсы. Белые… Девочка обрадовалась… Я счел неуместным говорить что-нибудь при ней, хотя один на один сказал Авдонину, что он проявляет излишнюю щедрость.
– Он пришел к вам вечером, как обещал?
Гай тяжело вздохнул.
– Последний раз я видел его около шести часов. Он привел Султана…
– Куда?
– Ко мне домой.
– А с Мариной он встречался?
– Нет, она ушла… Потом выяснилось: бродила по тайге с Осетровым… Думал ли я, что через каких-нибудь три часа увижу Эдгара Евгеньевича там, в распадке, мертвым…– Гай долгим взглядом посмотрел в окно.
– Осетров появлялся в воскресенье, то есть вчера, в Турунгайше?
– Да, он зашел ко мне, принес карточки наблюдений.
– В котором часу это было?
– Точно не помню. По-моему, вскоре после того, как Авдонин забрал Султана… Что-то около двух.
«Нил тоже называл это время»,– отметила про себя Дагурова.
– Они могли встретиться?
– Вот уж чего не знаю, того не знаю,– пожал плечами Гай.
– Вы не сообщали Осетрову, что приехал Авдонин?
– А зачем?– удивился директор заповедника.
– Мог он узнать об этом от других?
– А почему бы и нет? Секрета из этого никто не делал…
– Может, Марина сказала?
– Это уж надо узнавать у нее…
Последнее, что интересовало на этот раз следователя,– сколько Федор Лукич слышал выстрелов.
– Вообще их не слышал,– сказал Гай.– На редкость был захватывающий матч. А что творилось на трибунах! Стадион ревел!…
Из-за гибели Авдонина где-то крутилась невидимая машина, кто-то кому-то звонил, интересовался, настаивал, может быть, требовал. Дагуровой передали, что звонил начальник следственного отдела областной прокуратуры Бударин и просил срочно связаться с ним по телефону.
Ольга Арчиловна так и сделала.
– Какие успехи?– поинтересовался Вячеслав Борисович.
– Кое-что есть,– не очень определенно ответила Дагурова.
Будь он рядом, она охотно поделилась бы с ним тем, что удалось установить. И еще больше хотела бы посоветоваться: противоречий хватало. Но по телефону много не скажешь. И еще одна особенность есть у разговоров на расстоянии – не так произнесенная фраза, не так выраженная мысль может быть понята совершенно непредвиденным образом. А спешить и давать повод для неправильного истолкования своих действий следователь не желала.
– Никаких сюрпризов?– настойчиво повторил Бударин.
– Ну, не так гладко, конечно, как вы предполагали…
– Отпирается? – нетерпеливо спросил начальник следственного отдела.
– Нет. В том-то и дело, что признался, мол, убил. А вот мотивы, детали…
– Признание – это уже кое-что,– удовлетворенно произнес на конце провода Бударин.– Детали, как говорится, дело техники…– Это было любимое выражение Бударина.– Кстати, я только что беседовал с начальником райотдела милиции… Если нужна помощь, звоните к нему, требуйте… Куйте железо, пока горячо… Осетров не изменит показаний, как вы считаете?