Он поднял локоть, готовый перерезать горло своей жертвы.
Фревен выпустил из руки рукоятку и оттолкнул пистолет на метр от себя.
— Вот и хорошо. Теперь можно познакомиться. Надеюсь, вы действительно хотели здесь устроить мне западню. Если бы вы знали, как я обрадовался, когда вы пустили слух и поставили часовых у входа в вашу башню. Это был знак.
Лейтенант оглядел Энн, желая убедиться, что она не ранена и с ней все в порядке.
— А-а, я понял ваш взгляд, — проговорил Рисби, — вы интересуетесь, как она оказалась здесь? Действительно, признаюсь, и мне было бы любопытно это услышать.
Он повернул голову, посмотрел на нее и ослабил давление лезвия ножа на горло, чтобы Энн могла говорить.
— Из… личного дневника Маттерса, — выговорила она.
Рисби картинно вздохнул.
— Я знаю, что он ставил перед собой больше проблем, чем ему удавалось решить. Между нами, давайте разберемся, что же произошло.
Рисби произносил слова тихим тонким голосом. Но в нем проскальзывали беспокойные, резкие ноты, и это говорило о том, что он плохо владел собой.
Черты его лица светились извращенной радостью.
Энн стояла с запрокинутой головой, губы ее дрожали.
— Давайте, рассказывайте дальше, обожаю такие вещи! — приказал Рисби, поигрывая лезвием.
Энн стиснула зубы и начала прерывающимся голосом:
— Маттерс был гомосексуалистом. — Она судорожно сглотнула. — Он боролся со своими влечениями, поскольку считал их унизительными. Он… он был верующим. Но временами он сдавался и встречался с другими солдатами, такими же как он.
— И он говорил обо мне в своем дневнике? — удивился Рисби.
— Нет, он говорил о Врачевателе. Я подумала, что это Коллинс, медбрат.
На лице Рисби появилась широкая улыбка.
— Врачеватель… врачеватель душ, так он меня называл.
В этой невероятной ситуации он казался очень счастливым, лезвие его ножа могло в любую секунду перерезать вены и артерии на шее молодой женщины. Рисби наслаждался своей победой над Фревеном, сидевшим напротив него на земле.
— Это потому, что я пишу письма для солдат из моего взвода, — продолжил он весело. — Я нахожу хорошие слова, чтобы нравилось и одним, и другим, об этом я и рассказал Маттерсу. И он, этот кретин, называл меня врачевателем душ!
Внезапно осознав, что его могут не так понять, он изменил выражение лица и добавил:
— Но не думайте, что он и я… нет, нет, нет! Я сделал так, чтобы он думал, будто нравится мне, но это лишь для того, чтобы использовать его. Знаете, когда мне хочется делать то, что я делал, следует хорошенько слушать. Гомосексуальная среда в армии — это маленькое тайное сообщество, а меня интересует все, где есть тайна. Имена передаются быстро, из уст в уста. И когда узнал имя Маттерса, я тут же увидел свою выгоду! Это было десять дней назад, когда все мы находились в траншеях. Встреча была непростой, но очень многообещающей!
При воспоминании о своем сержанте Фревен бросил взгляд в сторону восточного коридора.
— Я вижу, вам интересно знать, что же произошло, — опередил его Рисби. — Признаюсь, что, спускаясь по лестнице, я не знал, как поступить. Этим вечером я увидел Паркера и сказал ему, что мы нашли запасы исключительных вин и что, если ему интересно, он может немедленно пойти туда и, пока погреб не опустошили, взять несколько бутылок. Он проглотил наживку и тотчас же пошел. Я шел следом за ним на достаточном расстоянии. Я увидел вашего человека, поставленного для слежки. Я легко предъявил ему свой счет. О! — Ему пришла в голову какая-то важная мысль, и он поднял указательный палец. — Вы знаете, как легко убить человека? Вот! — Он показал на горло Энн. — Одним движением резко вонзаем лезвие. Если делать это с силой, можно разрезать сразу все. А затем отступаете и, если он трепыхается, оставляете человека потихоньку подыхать или нападаете, чтобы прикончить, и на это уходят считаные секунды. А в основном нападение происходит настолько быстро, что люди хотят защитить шею, это рефлекс, и даже не пытаются обороняться, и это идиотизм!
Он глупо ухмыльнулся, довольный своим рассказом.
Как же случилось, что изощренным преступником, которого они так долго преследовали, оказался нескладный молодой человек? До такой степени, что никому в голову не пришло бы даже допустить предположение о виновности Рисби.
Это он. Все закончено. Он и есть настоящий убийца, смехотворный и какой-то непристойный. Но такова реальность.
— Почему вы мне все это рассказываете? — сказал Фревен, все еще сидя на земле.