Казалось, что Рисби удивил вопрос.
— Почему? Почему? — Он пожал плечами. — Потому что это интересует вас! Мы с вами братья — вы и я, противостоящие друг другу, тем не менее мы братья по охоте! Мы с самого начала наблюдаем друг за другом. Заметьте, что вы удивили меня прошлым летом. Я даже подумал, что это окажется труднее, чем можно было ожидать. Однако это не было ошибкой — опережать все ваши действия, быть внимательным ко всем мелочам! Я несказанно забавлялся, когда мне удавалось направить вас по ложным следам. Сначала Харрисон, затем Хришек, да, это было искусство. Но я сожалею, что вы не обратили внимания на Квентина Трентона, поскольку Маттерс мне сказал, что был сделан вывод, будто инициалы «Кью-Ти» вы приняли за женский символ, который я плохо нарисовал… Я должен был подумать об этом! Я понял с самого первого дня, еще на набережной, что вы ищете правшу. Вам не повезло, лейтенант, я был «двуруким» ребенком. Сейчас я пишу и все делаю левой рукой, но есть некоторые вещи, которые я инстинктивно делаю правой.
Он расплылся в широкой улыбке, ничего не выражающие глаза резко контрастировали с живостью черт лица.
— О! А в тот вечер я позаимствовал ботинки одного товарища, чтобы пойти на ферму, и вы купились на мой маленький спектакль! Я ношу сорок второй размер, а не сорок четвертый! Поэтому Маттерс не видел во мне ничего подозрительного… Левша, худой, сорок второй размер ноги. Он, бедный, и представить не мог, что вы сможете так сплоховать! За это время я настроил вас против всех здоровяков нашего взвода. Вы хотели рассорить нас и разорвать нашу связь. Но мы все были против ВП, лгали, чтобы защитить себя, лишь бы не отвечать на ваши вопросы! Потрясающе!
Рисби был в эйфории.
— Я могу только сожалеть, что так все кончилось, что Маттерс наскочил на меня в коридоре, когда я вытащил вас в туннель, как кроликов, вместе с Паркером. Я видел, как он пришел со своим большим фонарем, и нейтрализовать его было детской игрой. Присутствовать при поражении своего наставника — это был бы великий момент!
Он пошевелил лезвием своего ножа.
— Впрочем, она меня почти остановила. Я видел, как она подходила, она тоже шла с включенным фонарем, это же неразумно! Вас было видно за несколько километров!
Энн сморщилась от боли, когда кончик ножа уколол ее кожу.
Рисби переигрывал. Он слишком много делал и слишком много говорил. Он был настолько безлик, что, воображая себя свободной личностью, представлял собой всего лишь пародию.
— Так что же все-таки заставило вас спуститься? — спросил он таким тоном, как будто они вели обычную дружескую беседу.
Энн с трудом сглотнула и проговорила сквозь зубы:
— Я узнала, что исчез Коллинс, и подумала, что он спустился сюда, и все кончено. Я волновалась.
Рисби с раздражением вскинул брови.
— Ох уж эти женщины… Хорошо, теперь перейдем к серьезным вещам. Видите ли, лейтенант, я в вас стрелял сверху из автомата, ну, этого… как его звали?
— Монро, — прошептал Фревен.
— Да! Монро! Я позволил себе одолжить у него наручники вот для нее.
И он движением подбородка указал на Энн.
— Как вам удалось расправиться с моими людьми? Ларссоном и Конрадом? — спросил Фревен, желая выиграть время.
Рисби снова заговорщически улыбнулся.
— Об этом интересно поговорить! — воскликнул он. — О, если бы вы знали, как мне жаль, что этим не с кем поделиться! Вам кажется, что это было трудно? Без всяких приготовлений и соблюдения мер предосторожности, нет, все это было даже приятно. Труднее было молчать. И никому не рассказывать о своих успехах. Быть победителем, блестящим исполнителем и ни с кем не отпраздновать успех! Вот что угнетает меня больше всего.
Он медленно покачал головой и сжал губы, осматривая Фревена. Его взгляд стал грустным.
— Сейчас расскажу, как я это сделал. В общем-то, очень просто.
И, к большому удивлению Фревена и Энн, он убрал нож от горла медсестры и прошел в зал.
76
Фонари, лежащие на земле, светили рассеянным светом, в их скрещивающихся лучах серебрилась утоптанная земля там, где струйки вина не утекали в канавки. Углы и края зала были погружены во мрак, и там, прячась, расхаживал Рисби.
— Прежде всего, я хотел бы посоветовал вам не делать глупостей, лейтенант. Во-первых, потому что у меня в руках оружие и я превосходный стрелок. Во-вторых, если вы меня рассердите, я вырву ноги и руки вашей подружки. — Он повернулся к ней. — На самом деле, моя дорогая, предмет, который я вложил вам в руки, попросив вас не выбрасывать его, это — граната, а вот от нее чека.