Фревен. Он знал бы, что делать и как поступить с этой жуткой находкой. Значит, она должна ждать. Ничего не говорить. С риском увидеть, как ящик уносят на берег? Энн кусала губы. Что она должна делать?
Ждать Фревена. Это и есть лучшее решение.
Она закрыла ящик и, прежде чем спуститься, проверила, не сдвинула ли его. Она вспотела, у нее на юбке пятно, матрос, наверное, отнесется к ней с подозрением.
Вероятно, я все перерыла, чтобы найти лекарство…
Но ведь у нее ничего нет. Если матрос захочет увидеть, что она уносит, она не сможет ему ничего показать. Энн ощупала глубокие карманы своей блузы. Нашлась упаковка аспирина, с которой она сорвала этикетку. Это уже что-то.
Энн вышла в центральный проход и остановилась, увидев, что дверь трюма закрыта.
Что случилось с матросом, который ее сопровождал?
Энн вспомнила огромный висячий замок, на который закрывалась эта дверь. А что, если дверь снова заперта на этот замок?
В углах стало темно, потом свет стал постепенно гаснуть.
Только что… выключили… свет, — мысленно произнесла Энн, чтобы убедиться, что это действительно так. Она больше ничего не видела.
Потом ее охватил страх, когда она увидела руку матроса, тянущуюся к выключателю.
Он был здесь, внутри помещения, рядом с ней.
Значит, она не одна. А потом Энн услышала скрип подошв, которые медленно приближались к ней.
Сзади.
16
Когда вокруг Фревена начали взлетать комья песка, ему не оставалось ничего другого, кроме как скатиться в воронку, где только что погиб Трентон. Лейтенант ощущал кровь солдата на языке, не переставая отплевываться, но ему казалось, что частичка плоти Трентона все еще оставалась в глубине его горла, попав туда при вдохе. Фревена скрутил жестокий приступ тошноты, заставив его сложиться пополам. Он отбросил оружие и стал ощупывать себя в поисках фляги; найдя, он ее отцепил от пояса и влил себе в рот воду, желая поскорее избавиться от отвратительного привкуса.
Фревен наконец осознал, что происходит вокруг. Он лежал на останках Трентона, поверх его внутренностей, смешанных с песком, в окружении кусков плоти, среди которых он различил полураскрытую кисть. Он бросил флягу и торопливо выбрался из ямы, забыв свой автомат, под вражеские пули. Они преобразили весь пейзаж. Снаряды падали беспрерывно. Но Фревен ничего не слышал, ему заложило уши, и он полз вслепую, чтобы оказаться как можно дальше от кровавой могилы. Чья-то рука схватила его и подтянула за одно из немногочисленных естественных укрытий в виде скального выступа.
— Ты чокнутый, что ли? — сказали ему.
Фревен, который ничего не слышал, прислонился спиной к камню, чтобы перевести дыхание. Он видел, как поднимается солдат, чтобы выстрелить и снова спрятаться за укрытием. Другой солдат бросил ружье, чтобы зажать открытую рану на ноге сослуживца, уцепившегося за его куртку перед тем, как потерять сознание.
— Капрал Режи, — назвался стрелок, перезаряжая автомат.
Фревен прочитал это по его губам.
— Лейтенант Фревен.
— Дерьмовые дела, лейтенант, мы не удержим эту позицию, так как…
Фревен прервал его, указав на свою повязку Военной полиции:
— Я не твой командир, и я не должен разбираться, что делать.
— У нас нет больше командира, в этом бардаке больше никого не найдешь! — воскликнул капрал, стараясь перекричать взрыв гранаты. — Вы лейтенант, а для меня все равно! А что мне делать с моими людьми? Мудро ждать, когда это все кончится?
Прибежал и рухнул плашмя на песок у их ног еще один солдат. Потом тоже прислонился к скале. Его лицо было знакомо Фревену. Светлые кудри, голубые глаза, немного скошенный подбородок и выдающиеся скулы.
— Харрисон, — заорал капрал, — какого черта ты приперся сюда? Здесь и так полно народу!
— Вы видели, что случилось с Трентоном? Вы видели?
— Этот болван сделал глупость, он ушел вперед самостоятельно!
— Это он виноват! — крикнул Харрисон, указывая на Фревена. — На него ВП оказывала давление!
— Не трепись, сейчас не время! — отрезал капрал Режи, желая закрыть тему.
Фревен наклонился к Харрисону. Он вспомнил, где уже видел его: прошедшей ночью, в коридорах «Чайки», именно он пришел посмотреть, что произошло. Он был одним из тех людей, которые слышали его беседу с Маттерсом. Фревен упрекнул себя, что не соблюдал осторожность.
— Что ты хочешь сказать? — спросил он очень громко, поскольку ему еще казалось, что его уши заткнуты ватой.