Фревен кивнул. Она хорошо представила себя. Энн действительно заслужила свое место в группе, во всяком случае в данный момент. За последнее время он лучше ее узнал и теперь понимает, почему она проявляет такой интерес к делу.
Он отодвинул свой почти пустой котелок и направился к черным доскам. Можно было начинать мозговой штурм. Все расселись за столами, кроме Монро, который остался стоять в стороне, у входа.
— Я не буду возвращаться к нашим первым выводам, думаю, они известны.
Фревен взглянул на Маттерса, и тот кивком подтвердил, что теория, с которой лейтенант его ознакомил предыдущей ночью, доведена до сведения группы.
— Либо это застенчивый, замкнутый человек, либо, наоборот, горлопан, желающий всегда быть на виду. Известно также, как ему удавалось заманивать жертвы. Для тех, кто не был там, когда я рассказывал, вот суть дела.
Фревен взял ручной фонарь, найденный накануне в кают-компании «Чайки», с проводом, намотанным вокруг ручки.
— Это простая, но эффективная поделка. Достаточно оставить этот фонарь в темном помещении напротив входной двери, дождаться прихода потенциальной жертвы и нажать выключатель на проводе. Лампа зажигается, жертва поворачивает голову в направлении света, и следует нападение сзади.
Донован поднял руку:
— Вопрос! А вы проверили, есть ли фонарь среди снаряжения Харрисона?
— Да, есть. Но это ни о чем не говорит, он мог без труда раздобыть его. Например, украсть у кого-нибудь на базе еще до отплытия.
— Можно было бы опросить всю роту Рейвен, не пропал ли у кого-нибудь фонарь, — предложил внушительный Бейкер.
— Это не даст толчок нашему расследованию. Сейчас меня особенно интересуют отличительные черты преступлений. Что можно сказать об этом, Маттерс?
Сержант встал.
— Ну… в случае с Росдейлом можно говорить об отрезанной голове. Почему такая жестокость? Почему он подвесил труп на мясницкие крючья?
— А почему прикрепил баранью голову? — быстро добавил Донован. — Почему не голова собаки? Ее было бы раздобыть намного легче!
— Точно подмечено! — заметил Фревен. — А с Гевином Томерсом тоже было создано… нечто вроде представления. Полностью завернут в клейкую ленту, гвоздями проткнуты губы и скорпион, запертый во рту.
— Общие черты в обоих случаях, — проговорил Конрад.
— Точно, — кивнул лейтенант.
И он написал на доске: ОБЩИЕ ЧЕРТЫ.
— Какие они? В обоих случаях связь с животным миром. Для чего?
— Что-то символическое? — предположила Энн.
Фревен посмотрел на нее:
— Давайте развивайте мысль.
— Я думаю, ведь он не убил где-то в уголке, скрытно, наоборот. Я видела тело Росдейла и могу утверждать: убийца хотел, чтобы дело его рук увидели. И это желание уже не покидало его, нет. Он выставлял преступление напоказ!
Фревен живо одобрил ее слова. Энн продолжала:
— А значит, он хочет… демонстрировать свои преступления, можно считать, что он ищет возможность что-то высказать, это… форма выражения.
— Скорее, способ выражения, — усмехнулся Ларссон.
— И это выражение воплощается в том, что он делает с телами. Через преобразование, которому он их подвергает.
— Или в том, что он вводит в свои мизансцены животное, — предположил Фревен. — В первом случае, что такое человек с головой барана? Что-то похожее на Минотавра?
— А скорпион во рту? — произнес Конрад хриплым голосом. — Это что значит?
Пожав плечами, Фревен сказал:
— По крайней мере, эту гипотезу надо развивать. Связь с животным. Кто еще что думает?
— Жестокость преступлений, — сказал Маттерс. — Не известно, как умер Росдейл, по-видимому, ему перерезали горло, а Томерс был удавлен.
— Не до смерти, — подхватил лейтенант. — Он, вероятно, полностью или частично потерял сознание. Он был еще жив, когда убийца засунул ему в рот скорпиона. Откуда такая жестокость?
— Он ненавидит этих парней, — подал голос Монро из глубины палатки. — Они знали друг друга, ребята из рот Рейвен, Альто и Голда, и может быть, соперничали.
— И дело дошло до убийства? — удивился Маттерс. — Ну, это слишком!
— Я придерживаюсь мнения насчет символического значения, — вмешалась Энн, — это мне кажется важным. Я думаю, что убийца — умный и ловкий человек, ведь его никто не видел, он не оставляет следов, а это свидетельство интеллекта. И хитрый, он может выразить что-то по-своему, не посредством обычного языка, а с помощью смерти и жестоких мизансцен.