– А Наташа сейчас где?
– В оздоровительном пансионате для детей, переживших психологический шок, – отчего-то вдруг занервничала Свербицкая. – Он тоже находится под патронатом «Зорьки ясной». Ей там очень хорошо и спокойно.
Подытоживая разговор, Лев как бы невзначай обронил:
– Будьте готовы к тому, что на суде могут выяснять всевозможные, самые неудобоназываемые детали того происшествия. Например! Вы сказали, что, войдя в прихожую, услышали голоса Бориса и Наташи. Сразу может быть задан вопрос: а каков был характер услышанного? Наташа просила оставить ее в покое, звала на помощь, говорила что-то еще? Борис, он что, угрожал ей расправой, уговаривал согласиться на его притязания, пытался подкупить какими-то посулами?
Его слова Стефанию, как это можно было понять, и озадачили, и огорошили. Она отчего-то сразу же задумалась, нахмурив лоб и потирая виски.
– А если обвиняемый не согласится с результатами расследования, то он может потребовать личных показаний Наташи. – Гуров говорил как бы даже сочувственным тоном. – Разумеется, в зал судебных заседаний ребенка не приведут ни в коем случае, хотя суд и будет проходить в закрытом режиме. Но возможен иной вариант. Например, собеседование с Наташей адвокатов в присутствии вас и детского психолога в отдельном, специально выделенном для этого помещении. И если адвокат обвиняемого вдруг уловит расхождения того, что запротоколировано в деле, с тем, что скажет Наташа, дело может затрещать по швам.
Последнее замечание окончательно повергло Свербицкую в досадливый пессимизм. Судя по ее напряженному виду, она вдруг задумалась о том, что, казалось бы, очевидное, по сути выигрышное дело внезапно обратилось в клубок трудноразрешимых проблем.
В ее глазах читалось: «Вот это новости! Неужели все так хреново обстоит?! Что-то нужно срочно предпринять. И этот опер запросто может оказаться полезным. Ну-ка, ну-ка, поглядим, насколько ты суровый…»
Неожиданно просияв обаятельной улыбой, Стефания интригующим, приглушенным голосом почти промурлыкала:
– Лев Иванович, а вы очень спешите? Может быть, выпьем чайку? А? Приготовлю мигом. Ну, соглашайтесь, соглашайтесь! У меня чудесный цейлонский чай…
Пожав плечами, Лев изъявил согласие, вроде того, что – да, не худо бы немного и почаевничать… Еще раз просияв многообещающей улыбкой, Стефания поспешила на кухню, интригующе покачивая точеными бедрами. Почти сразу же следом за ней бесшумно проследовал и Гуров. Стоя за шторой, он незаметно наблюдал за манипуляциями хозяйки квартиры. Вот она наливает чай и заварку, вот режет лимон, вот… А это что?! Неуловимым движением, достав из складок одежды какой-то крохотный флакончик, Свербицкая вытряхнула его содержимое в одну из чашек. Ничего себе чаепитие!
Быстро вернувшись на прежнее место, Лев достал из кармана свой сотовый и, прижав его к уху, громко заговорил:
– Да, да, я слушаю! Что? Убийство? Эх, как же не вовремя-то! А кого завалили? О-о-о! Это серьезно! Выезжаю немедленно!
На глазах Стефании, вышедшей из кухни с уставленным подносом, он сунул телефон в карман и огорченно развел руками, шагнув в прихожую:
– Очень жаль! Надо бежать – только что убили крупного коммерсанта. Извините, Стефания, почаевничаем как-нибудь в следующий раз.
На лице его собеседницы отразилась досада. От приветливости на лице не осталось и следа. Чувствовалось, что она сейчас чрезвычайно встревожена и готова пойти на самые неожиданные, неординарные шаги. Спускаясь по лестнице, Гуров размышлял о том, чем же именно собиралась «попотчевать» его Свербицкая. Ядом? Безусловно, нет. Снотворным? Тоже, скорее всего, «мимо цели». А вот какой-то сильный афродизиак – это запросто. И причины тому более чем веские.
Вон как она переполошилась, когда он как бы невзначай подбросил ей «информацию к размышлению» о возможных осложнениях в ходе будущего судебного заседания. Сразу сообразила, что обвинение, повешенное на Вологодцева, и в самом деле рискует обратиться в пшик, если в дело ввяжется такой дока, как Гуров. Значит, его надо сделать своим сообщником или хотя бы нейтрализовать. А как этого может добиться женщина подобного пошиба? Правильно – постарается поймать его на воспетую в шпионских романах «медовую ловушку» своего тела, чтобы потом заставить «плясать» именно так, как ей это выгодно.
«Уж не таким ли способом эта мадам заставила Друшмалло пойти на махинации с уголовным делом по Вологодцеву? Как ни верти, а очень похоже на то, что с незапланированным сексом он вляпался по полной. Увяз коготок – всей птичке пропасть…»
А попасть в эту самую ловушку Викторин мог при похожих обстоятельствах. Можно предположить, что и ему Свербицкая тоже предложила выпить чайку, подсыпав порошочек с особыми свойствами. При работающей скрытой видеокамере легла под следака, и – все! Он у нее на крючке. Возможно, вначале Друшмалло даже попробовал рыпнуться – при его гоноре и самолюбии это вполне вероятно. Но Стефания, надо думать, особа с крепкой хваткой, она его быстро «призвала к порядку».