Управились быстро — в двухсаженной[11] комнатёнке кроме кровати, столика, стула и платяного шкафа ничего не было. Игнатьев перевернул тюфяк, раскрыл дверцы шкафа, попробовал сдвинуть его с места, но не смог.
— Давно жилец съехал? — спросил Кунцевич хозяина.
— Третьего дня. Вечером примчался, в десять минут собрался и был таков. Рассчитался, правда, сполна.
— Из вещей ничего не забыл?
— Да вроде ничего, во всяком случае прислуга мне ни об чём не докладывала. Впрочем, — ярославец вздохнул, — они могут и не доложить.
— Пригласите-ка мне коридорного и горничную, которая в номере прибиралась.
Прислуга божилась, что жилец ничего, кроме сора и пустых бутылок в комнате не оставил. Проверить правдивость их слов не представлялось возможным. Стали расспрашивать о самом госте. Туповатая чухонка-горничная ничего ценного сообщить не смогла — жилец, как жилец, не приставал, приказаниями не изводил, на чай давал исправно. Коридорный оказался более наблюдательным. Он подробно описал внешность постояльца и его костюм.
— А ещё они по латынскому разговаривать умеют.
— По какому? — удивился Кунцевич.
— Ну, на латыни.
— На латыни? А ты откуда латынь знаешь?
— В своё время в гимназии обучался. Когда покойный папаша в силе был. Потом они разорились, запили, померли…
— Понятно. Получается, ты своим образование решил блеснуть, ввернул ему фразочку на латыне, а он тебе ответил?
— Да нет-с, я латынский почти уже и не помню. Они по телефону так разговаривали.
— По телефону?
— Да-с. У нас, ваше благородие, телефонный аппарат имеется, и я раз слышал, как этот Вем Биронович кому-то телефонировал и на латынском разговаривал.
— А о чём разговор шёл?
— Не знаю. Я же говорю — языка почти не помню.
— Так может быть он и не по-латински говорил?
Коридорный задумался, а потом неуверенно ответил:
— Да вроде на латынском.
— Он на этом языке разговаривал, или просто несколько слов сказал?
— Именно разговаривал. Начал по-русски, здоров, мол, друг, а потом на латынский перешёл, и пока не разъединился на нём и шпарил.
— А по-русски он как говорил, чисто?
— Да как мы с вами. Правда говорок у него какой-то не здешний… Хохлацкий, что ли…
— Вот оно как, — Кунцевич задумался, — интересно, весьма интересно.
Криминальная обстановка в центре отличалась от обстановки на окраинах. Во-первых, преступлений в центре города было меньше. Здесь и улицы лучше освещались, и сесть постов городовых была гуще, да и публика жила поинтеллигентнее. Во-вторых, характер преступлений был другим. В центре было меньше уличных разбоев и грабежей, меньше убийств по пьяной лавочке, но больше крупных краж и мошенничеств, убийств с заранее обдуманным намерением. А уж такие преступления, как банковские аферы, кражи из жилищ титулованных особ и членов императорской фамилии априори не могли произойти на Выборгской стороне или в районе Нарвской заставы. Несмотря на меньшее, по сравнению с другими районами города, количество преступлений, работать в центре было сложнее. Высокопоставленные потерпевшие рвали и метали, требовали найти похищенное и преступников немедленно и любой ценой, грозили всевозможными карами, и часто эти угрозы воплощали в жизнь. Приходилось быть не только сыщиком, но и дипломатом. Все это Кунцевич понимал прекрасно. Но служба в центре всё-таки имела больше плюсов, чем минусов. Курировавший центральный район сыскной чиновник очень скоро обрастал нужными знакомствами и связями, а при удачном исходе дознаний получал от своих титулованных потерпевших благодарности. Благодарности эти, правда, были в основном не материальными, хотя иногда кое-что перепадало и деньгами. Однако, замолвленное в нужном месте и в нужное время словечко иной раз перевешивало пачку ассигнаций. Да и работавшие в центре коммерсанты старались не забывать курировавшего их чиновника сыскной полиции, а возможности хорошо поздравить с Новым годом и Пасхой у этих коммерсантов были гораздо большие, чем у василеостровских.
Одним словом, предложение начальника было очень заманчивым. Да и безнаказанным убийство Кноцинга оставлять было ни в коем случае нельзя — эдак мазурики всех сыскных переубивают.
Когда они вышли из меблированных комнат, ветер на улице почти стих, а из-за свинцовых туч показалось солнце.
— Вы в сыскную, ваше высокоблагородие? — спросил Игнатьев.
— В сыскную. А у вас другие планы?
— Алексеев узнал, что мы сюда собираемся и попросил в здешний участок сходить, расспросить про убиенного околоточного.