— Это стоит обсудить с Ёши, — нахмурилась я. — Это всё-таки его предки.
Бабушка цокнула и погрозила мне пальцем:
— Пенелопа, Пенелопа! Это наши предки, а Ёши теперь Бишиг, и ты не должна ничего у него спрашивать. Мы не можем оставить родовой склеп в разрухе, это совершенно недопустимо.
— Распущенный мальчишка, — согласно поджала губы Меридит.
Я глянула на неё исподлобья: сегодня мне не хотелось видеть предков, но они всё равно мелькали здесь и там, только не подходили совсем уж близко.
— Ты его всему научишь, — хихикнула мне на ухо Мирчелла и, лукаво подмигнув, сбежала куда-то в стену.
— Надо организовать перераспределение средств, — продолжала бабушка невозмутимо. — Это прописано в договоре, нужно обязательно съездить в банк. Ёши содержит на острове какой-то «липняк зеленчуковый», это явно убыточный актив, а вот с верфи на западном берегу можно…
— Бабушка, — я устало прикрыла глаза, — давай обсудим это завтра?
— Перебрала? — понимающе кивнула она. — Ну, хорошо. К тому же, скоро ужин.
Я глянула на гулкие настенные часы, — стоило один раз заметить их тиканье, и оно воцарялось в голове отбойным молотом и отзывалось пульсацией в глазах.
— Я распоряжусь накрыть, — сказала я и встала, пока бабушка не придумала ещё какой-нибудь темы для разговора.
Она благосклонно кивнула мне и принялась собирать в стопку бумаги. А когда я уже взялась за дверную ручку, вдруг подняла голову:
— Милая. Поздравляю! И без глупостей, хорошо?
— Конечно, бабушка.
До ужина я успела обработать зеркало: подрезать выпирающие края, оставив над кожей лишь небольшую полоску металла и стекла, и закрыть острый срез скруглённым серебряным кантом. Теперь его можно было принять за обычный браслет, пусть и несколько своеобразный. Рука ощущалась странно, будто занемевшей и замедленной, а ногти на ней были почему-то бледнее, чем на правой. Я разминала пальцы так и эдак, поневоле опасаясь, что зеркало лопнет в моём запястье, — но этого, конечно, не произошло.
Правую ладонь пришлось долго вымачивать в заживляющей мази. Татуировка с символом Рода потемнела и немного кровила, но отёк почти спал.
Раньше, во времена колдовских войн, такие знаки помогали определить, куда доставлять тело павшего; сегодня это уже не так актуально, но колдуны всё ещё, знакомясь, показывают друг другу ладони.
Знак на левой — это Род, из которого ты вышел. Знак на правой — Род, в который ты вернёшься после своей смерти. И с сегодняшнего дня я, получается, действительно настоящая Бишиг, по обеим рукам, до самой кости, до истока Тьмы в сердце.
— Поздравляю, — тихо сказала я самой себе, глядясь в зеркало над умывальником. — Поздравляю.
У этих слов почему-то не было своей частоты, как будто они запутались в ворохе обертонов.
Ужин накрыли в малой столовой. Массивный стол на резных ножках накрыли белоснежной скатертью, расставили столовое серебро, зажгли свечи вдоль стен, под рядом крупных портретов. Пахло душистым луковым супом и описавшимся ребёнком: руководила големами Ливи, а Марек сидел в высоком детском стульчике и стучал по столу деревянной фигуркой коровы.
Ливи надела розовое платье с воланами и накрутила волосы. Случайный гость мог бы подумать, что невеста — она, а не я; если бы не увидел, конечно, свежую татуировку.
— Ты не торопилась, — проворчала Ливи и тут же неябедничала: — Двенадцатый перебил тарелки.
— Он не обучен работе на кухне. Если хочешь, можешь это исправить.
— Вот заняться мне больше нечем!
Ёши спустился, когда часы ударили восемь, — минута в минуту, как будто ждал под дверями, следя за стрелками. Бабушка заняла место во главе стола, я села рядом с мужем, а Ливи устроилась напротив и сразу же попыталась сунуть ребёнку отварное соцветие брокколи. Ксаниф надел парадный фрак и явно чувствовал себя не в своей тарелке.
— Очень за вас рад, — произнёс он, чуть запинаясь.
— Дааа, — Ливи расплылась в улыбке, — мы все в чистейшем восторге! Ах, какая любовь, какая любовь!
Я пнула её под столом, но сестрица только надула губы и невинно захлопала пышными ресницами. Ёши наблюдал за нами с совершенно пустым лицом, только в глубине глаз плясали огоньками ночные демонята.
— Нумерологически сегодня хороший день для брака, — сказала я, чинно промокнув губы салфеткой. Лязгнула кольчуга. — Дата сводится к двойке, а это число надёжности и миролюбия.