Лунные не летают, я знаю. Её крылья — только игра света в дрожащем воздухе; я сцеловываю грусть из уголков прекрасных глаз, а луна раскидывает блики по постели.
— Будь моей. Будь моей, Сонали.
Интересно, — что снилось той ночью Ёши?
xvi
Става приехала ранним утром. Горгульи подняли вой и ходили вокруг неё хороводом из шести клыкастых пастей, пока я не выскочила, бросив завтрак, на улицу и не объявила Ставу однократно приглашённой в дом.
Царица, мгновенно расслабившись, плюхнулась на спину и принялась извиваться, напрашиваясь то ли на почёсывание крохкого брюха, то ли на хороший пендель.
— Она отгрызёт мне руку, если я её поглажу?
— Не должна.
Става немедленно села на корточки, протянула руку и принялась гладить Царицу так и эдак.
— Такой она хороший пёсель!..
Става опять была одета, как дурочка: в неадекватно короткую юбку, дутую куртку и полосатые гетры, слева чёрно-оранжевые, справа фиолетово-зелёные. На голове — две тугие косички.
— Ну, рассказывай, — велела она, наигравшись с горгульей, — чего у тебя есть хорошего!
— Из созданий?
— Ну, разумеется! Я курирую, это самое… закупку необходимого оборудования. Что у тебя имеется из запрещёнки?
Из «запрещёнки» у меня ничего не имелось: после истории с Бартом наш Род был у Комиссии на особом счету, и пару раз в год к нам без предупреждения приезжал Вито. Засовывал свой нос и артефакты во все углы, переворачивал мастерскую вверх дном и пытался найти что-нибудь, чтобы вовсе запретить нам работать на материке и депортировать на родной остров; до сих пор ничего не нашёл — во многом потому, что я последовательно перепроверяла все изделия и оформляла на них безобразное количество разрешительных бумаг.
Тем не менее, Ставу я привела в мастерскую — переднюю её часть, ту, где относительный порядок и можно принимать гостей. Через большое окно отсюда можно было наблюдать за манежем, а на массивных стеллажах во всю высоту ангара толпились материалы и запчасти. Става немедленно зависла у полки, заваленной разного рода глазами.
— Это для лунных, да?
— Это для горгулий, — вздохнула я. — Мы разбираем неудачные образцы, какие-то их части можно использовать повторно.
На следующей полке был лес рук — обширная коллекция кистей из сломанных големов. Става потыкала в них пальцем, восхищённо присвистнув, а потом бесцеремонно запрыгнула на пустой подоконник:
— Ну, давай!
— Мы не занимаемся запретной магией, Става. Я начала кое-что набрасывать по вашему запросу, но это займёт какое-то время, и…
— Так не годится, — она тряхнула косичками, — нам надо не через какое-то время, нам надо вчера! Сроки горят, знаешь такое выражение?
— Но по контракту…
— Они не по контракту горят, а по жизни! Может быть, можно что-нибудь быстренько переделать? Какая из них у тебя самая бошкастая? Чтобы её доучить было попроще.
— Доучить?.. О, я поняла, — я неловко улыбнулась. — Это распространённое заблуждение о даре нашего Рода. Дело в том, что…
Это было не просто распространённое заблуждение, — оно разошлось настолько широко, что некоторые умники даже умудрялись писать об этом книги. Дедушка Бернард когда-то таскал таких горе-авторов по судам, требуя публикации опровержений, но на месте одного пресеченного слуха немедленно вырастало два новых.
Бишигов называют кукловодами, манипуляторами, телепатами, менталистами, душегубами и кем только не, — потому что в нашем Роду передаётся дар воздействовать на сознание. Разным Бишигам удаются немного разные вещи: скажем, младшие Бишиги держат на острове живописный пансион для душевнобольных. Среди клиентов — преимущественно лунные, окончательно запутавшиеся в собственном свете.
Вымершие ныне Се — вообще говоря, тоже Бишиги. Когда-то давно кто-то из их предков решил посвятить себя общению с животными и в конце концов создал свой собственный Род. Говорят, лет двести назад корабли Се были самыми быстроходными из всех, потому что летели на спинах рыб.
Старшая ветвь, к которой принадлежу я, считаются «настоящими» Бишигами и зарождают создание в мёртвой материи: она становится покорна нашей воле и делает то и так, как ей велено. Я могу научить голема работать в шахте, или мыть полы, или заставить его копать отсюда и до обеда и только подкармливать каплями своей крови и животным белком. Хорошо обученный голем может быть много полезнее работника-человека, — собственно, иначе бы у нас их никто и не покупал, — но глупо думать, будто горгульи действительно хоть сколько-нибудь умны.