Роман поднялся и положил свою руку мне на плечо. Тогда Верен забыл про нас. А я, злая и обиженная, торопливо вышла из-под навеса.
— Ты сделал это нарочно?
— Прошло много времени, Элейн. Я давал тебе много времени, — я испугалась того человека, тень которого видела на фоне озарённого ярким светом помещения. — Я хочу, чтобы ты стала моей.
Веги никогда не говорят «моей». Они говорят «со мной». А хищники другие. И в тот момент слишком сильно Роман напоминал Димитрия, слишком жесткий и решительный он был.
— Спокойной ночи, — кинула я через плечо.
— Завтра на рассвете я приду, Элена, и завяжу тебе глаза. Будь готова.
Той ночью я долго лежала рядом с беспокойно спящей Арией и глядела в потолок палатки. А внутренний голос снова кричал мне: «Беги».
— Как прошел вечер?
— Ужасно! — громко ответила я на вопрос подруги, когда вернулась с лекции Верена и увидела, что дочь задорно играет на теплом одеяле, подаренном Романом.
И снова он…
— Что случилось? — участливо поинтересовалась Лючия.
— Роман вынудил меня согласиться провести день с завязанными глазами! Ты представляешь?! И он станет моим поводырем.
На приятном лице зрелой женщины появилась обнадеживающая улыбка.
— Все будет хорошо, Элена. Он позаботится о тебе лучше, чем кто-либо другой сделал бы это.
Я надрывно засмеялась, обнимая невероятно довольную моим появлением Арию.
— Вся проблема в том, что он может слишком хорошо позаботиться обо мне, Лючия!
Подруга коварно ухмыльнулась и подмигнула мне.
— Значит, завтра я забираю Арию, правильно?
— Если ты не сможешь, придется отложить мое наказание, — обрадовалась я.
Лючия так лукаво улыбнулась, что я не смогла удержать ответную ухмылку.
— Ты прекрасно знаешь, что завтра у меня выходной. И будь моя воля, я бы предпочла проводить все свое свободное время с твоей дочкой. Честно говоря, я считаю ее внучкой, которой у меня никогда не было. И люблю вас обеих, как родных.
Я крепко обняла Лючию и тепло попрощалась с ней, пообещав принести Арию на рассвете.
Ночь выдалась тревожной. Я долго не могла уснуть и проснулась, когда хмурое небо только начало приобретать темно-синий предрассветный окрас. Ария почувствовала мое волнение и открыла свои изумительные бирюзовые глазки. Я покормила малышку и отнесла ее Лючии. Шли минуты. Лагерь просыпался. Отовсюду доносились голоса и шорохи. Кричали петухи. Пели жаворонки. Может быть, Роман забыл про меня?
И как только спасительная мысль закралась в мою голову, появился он с куском черной атласной материи. Роман по-хозяйски пробрался в мою палатку и изнутри застегнул молнию. Стало отчаянно тревожно.
— Ты готова?
Я неуверенно кивнула.
— Нужно посидеть минут пять с закрытыми глазами прежде, чем ты окунешься во мрак.
Звучало жутковато. А учитывая то, что рядом сидел жаждущий моей плоти хищник, мне казалось, будто я закрываю глаза, стоя на краю пропасти. И делаю шаг вперед…
— Элейн, доверься мне!
Я сомкнула веки. Не стало тряпичных стен палатки и Романа. Я услышала порывы ветра, развевающие натянутые материи и сохнущее на веревках белье. Звонкое задорное пение птиц зазвучало громче, где-то пролетела пчела.
— Спасибо, — ласково прошептал мой мучитель.
Ладонь Романа перевернула мою ладонь. Его пальцы сплелись с моими, тепло его руки согревало меня.
— Твои ощущения усилились, Элейн. Ты слышишь и чувствуешь то, что не замечала прежде. Скоро ты начнешь узнавать о тех явлениях, о которых и не подозревала до этого дня.
Я почувствовала прикосновение Романа к моим лодыжкам и вздрогнула. Он снял с меня обувь.
— Ты пойдешь босиком.
Было неприятно и больно. Сухая трава и мелкие ветки кололи ступни, земля в тени была слишком холодная, а на солнце — горячая, даже обжигающая. Вопреки моим ожиданиям, Роман почти все время молчал, не предупреждая о торчавших из травы высоких корнях деревьев или крупных камнях. Вскоре я приноровилась к его темпу, начала ступать осторожнее, на ощупь исследуя дорожки лагеря. Как же много мы не знаем об окружающем нас мире! Как ужасно скудны наши обыкновенные ощущения!
— Через два шага будут ступеньки, — ровный безликий голос Романа ничего не рассказал мне о настроении его обладателя.
Мы зашли в столовую.
— Я сам возьму для тебя завтрак.
Я нахмурилась, и нехотя кивнула. Сегодня повадырь устанавливает правила, а мне остается слепо следовать им. Несколько минут я ждала за столиком. Было невероятно одиноко и волнительно. Кто угодно мог задеть меня, коснуться, толкнуть, а я бы даже не поняла, кто это был — после часов погружения во мрак глаза не сразу воспринимают свет. Даже если бы я сорвала непроницаемую повязку, ушли бы минуты на полное восстановление зрения.
Я почувствовала, как кто-то опустился на лавку рядом со мной.
— Роман, это ты? — не смотря на то, что я находилась в переполненной людьми столовой, чувствовала себя так, словно была одна ночью в темном пугающем своей неизвестностью лесу.
— Да, это я, Элейн, — уверенно произнес хищник. — До самого заката я буду с тобой. Ничего не бойся!
Я неуверенно улыбнулась.
— Что на завтрак? — приятные ароматы, наполнявшие помещение, пробудили мое любопытство.
— Ты, действительно, хочешь узнать это прежде, чем попробуешь?
Улыбка сама расплылась на моих губах — я поняла его игру.
— Хорошо. Я готова!
Обычно, на завтрак в лагере предлагалось четыре блюда — два вегетарианских (салаты, нарезанные фрукты, иногда, супы) и два хищных, содержащих яйца и молоко. Я ощутила прикосновение чего-то мягкого и теплого к своим губам и открыла рот. Мой язык лизнул нечто солоноватое и живое.
Я удивилась, но еще больше поразила самого Романа своим восторженным восклицанием:
— Как вкусно!
Хищник убрал свои пальцы, и я услышала, как он с шумом вдохнул. Неужели, Роман надеялся смутить меня?! Я засмеялась и обратила внимание на то, что вокруг нас стало чуть тише — очевидно, многие наблюдали за мной и тем, кого уже длительное время считали моим мужчиной.
— Тебе повезло, что я не укусила! — я задорно улыбалась, не имея ни малейшего представления об эмоциях моего поводыря.
Я почувствовала новое прикосновение к моим губам. На этот раз нечто неизведанное было прохладным и твердым. Я облизала, а после и откусила кусок спелого арбуза. Божественно. Роман чередовал фрукты, которые слепо доверяя ему, я пробовала на вкус. Он ничего не говорил, но по тому, что неизменно предлагал мне новую пищу, как только я пережёвывала прежнюю, я поняла, что главный помощник Верена внимательно наблюдает за моей трапезой. Было чрезвычайно интересно, какой он находил меня: красивой или неуклюжей, вульгарной, а может даже эротичной. Но все то, что Роман делал, отдаленно напоминало длительную прелюдию перед занятием любовью.
Так я называла это прежде. То дикое и невероятное действо, которое происходило между мной и Димитрием, про себя я называла как угодно, но не любовью. И буду откровенна, уж очень хотелось узнать, на что же похожа близость Романа. Однако, со временем между мной и им возникла теплая, очень напоминающая дружескую связь, которая значила для меня невероятно много. И я чувствовала: если мы переступим черту, сделаем то, что, по общему мнению наших соплеменников, мы совершили еще несколько месяцев назад, дружба исчезнет, а появится ли на ее месте нечто столь же ценное, я не знала.
— Все хорошо?
Его мягкий голос вывел меня из раздумий, и я тихо попросила:
— Воды.
Роман так спешно поднес стакан к моим губам, что несколько капель пролилось на рубашку, и тонкой стойкой они потекли мне на грудь. Я почувствовала прикосновение его ладони чуть ниже шеи, совсем невинное, но такое чувствительное. Я накрыла руку Романа и отняла от своей озябшей кожи. Пока ел он сам, я сидела за столом и слушала разговоры, которые вели жители лагеря за соседними столиками. Оказалось, не так сложно вычленять из гула голосов именно то, что тебя интересует. Многие обсуждали Верена, его вчерашнюю лекцию и тренировки, но я уловила и очень интересную для себя информацию, а именно перешёптывание об отношениях Романа и Анны.