Раненые корчились на палубе, издавая громкие стоны. Доски были скользкими от крови. Некоторые сидели в изнеможении, обезоруженные и удрученные, обхватив головы руками.
И лишь несколько человек продолжали сражаться. Сэр Фрэнсис и Эболи стояли у грот-мачты, и положение их выглядело безвыходным: их окружали ревущие голландцы, размахивая саблями. Но отец Хэла, казалось, не пострадал, если не считать пореза на левой руке, — возможно, от более серьезных ран его спасла кираса, — и он дрался с обычным своим жаром. Рядом с ним Эболи казался огромным и неуязвимым. Чернокожий издал оглушительный боевой клич на родном языке, увидев голову Хэла над поручнями.
Думая лишь о том, чтобы поскорее им помочь, Хэл бросился вперед.
— За Фрэнки и святого Георга! — заорал он во всю силу своих легких.
Большой Дэниел побежал слева от него, подхватив крик.
Люди с полубаркасов тоже рванулись вперед, вопя, как толпа безумцев, вырвавшихся из Бедлама.
Голландская команда тоже почти растеряла силы, пара десятков матросов были повержены, а из тех, кто продолжал драться, многие были ранены. Они оглянулись на новую фалангу англичан, несшихся на них. Сюрприз удался. Потрясение и недоумение отразились на всех залитых потом лицах. Многие тут же бросили оружие и, как любая разбитая команда, побежали прятаться под палубой.
Несколько самых упорных повернулись лицом навстречу опасности — те, что были у мачты, во главе с голландским полковником. Но вой абордажной команды Хэла поднял дух измученных, окровавленных матросов «Леди Эдвины», которые тут же с новыми силами присоединились к атаке. Голландцы оказались в окружении.
Но даже в суматохе и путанице драки полковник Шредер узнал Хэла и сразу повернулся к нему, метя саблей ему в голову. Усы полковника встопорщились, как львиные усы, сабля гудела в его руке. Он каким-то чудом избежал ранений и выглядел таким же сильным и свежим, как любой из тех, кого привел Хэл. Хэл отразил удар, резко повернув запястье, и продолжил нападение.
Желая достать Хэла, полковник повернулся спиной к Эболи, и это оказалось безрассудным движением. Как только полковник перехватил выпад Хэла и сменил позицию для нападения, Эболи кинулся на него сзади. На мгновение Хэлу показалось, что Эболи пронзит его насквозь, но ему следовало соображать лучше. Эболи так же хорошо, как и любой другой на борту, знал ценность пленника, за которого могут дать выкуп. А мертвый офицер представлял собой просто кусок мяса, годный лишь на то, чтобы выбросить его за борт, на корм акулам, плывущим за кораблем. За пленного же могли дать много золотых гульденов.
Эболи развернул саблю и ударил полковника стальной гардой по затылку. Глаза голландца широко раскрылись от изумления, и тут же ноги под ним подогнулись, и он упал лицом вперед на палубу.
Как только полковник был повержен, сопротивление голландской команды иссякло. Матросы побросали оружие, а окруженные члены команды «Леди Эдвины» вскочили на ноги, забыв о ранах и усталости.
Они подхватили брошенное оружие и стали сгонять разбитых голландцев, заставляя их строиться в ряд, заложив руки за голову. Теперь уже обезоруженные голландцы выглядели жалкими и несчастными.
Эболи сжал Хэла в медвежьих объятиях:
— Когда вы с Сэмом Боуэлсом уплыли, я думал, что вижу тебя в последний раз!
Сэр Фрэнсис широким шагом подошел к сыну, расталкивая радостных матросов:
— Ты бросил свой пост на мачте!
Он нахмурился, глядя на Хэла и одновременно обматывая тряпкой рану на предплечье и завязывая лоскут с помощью зубов.
— Отец… — запинаясь, пробормотал Хэл. — Я думал…
— И на этот раз твои мысли оказались правильными.
Мрачное выражение на лице сэра Фрэнсиса растаяло, его зеленые глаза сверкнули.
— Мы еще сделаем из тебя настоящего бойца, если ты будешь помнить, как нужно отвечать на удар. Эта здоровенная сырная голова, — он ткнул носком сапога лежавшего на палубе полковника, — чуть не проткнула тебя, и хорошо, что Эболи подоспел вовремя. — Сэр Фрэнсис вернул свою саблю в ножны. — Но на этом корабле пока что небезопасно. На нижних палубах полно людей. Надо их оттуда выгнать. Стой рядом со мной и Эболи!
— Отец, но ты ранен! — возразил Хэл.