Теперь сэр Фрэнсис мрачно хмурился, слушая обмен ругательствами между своими матросами и матросами Буззарда, но, поскольку он все равно не мог в знак недовольства высечь половину команды, то придерживал язык, пока они оставались вблизи от фрегата.
Тем временем он отправил слугу в свою каюту, чтобы тот принес ему плащ. То, что он должен был сказать Буззарду, относилось к официальным речам, и сэру Фрэнсису следовало находиться при всех регалиях. Когда слуга вернулся, сэр Фрэнсис набросил на плечи великолепный бархатный плащ, а потом поднес к губам переговорную трубу.
— Доброе утро, милорд!
Буззард подошел к поручням и вскинул руку в приветствии. Поверх клетчатого пледа на нем была надета полукольчуга, блестевшая в ясном утреннем свете, но голова осталась обнаженной, и рыжие волосы и борода топорщились, как куча сена, и локоны трепыхались на ветру, так что казалось: голова Буззарда объята пламенем.
— Да возлюбит тебя Иисус, Фрэнки! — проревел он в ответ, и его мощный голос без труда заглушил шум ветра.
— Твоя позиция — на восточном фланге! — Ветер и гнев заставили сэра Фрэнсиса выражаться лаконично. — Почему ты ее оставил?
Буззард широко раскинул руки, изображая раскаяние:
— У меня мало воды и иссякло терпение! Шестьдесят пять дней — этого более чем достаточно для меня и моих храбрецов. А на побережье Софалы полно рабов и золота.
Его акцент напоминал о шотландской буре.
— У тебя нет полномочий нападать на португальские суда!
— Голландские, португальские или испанские! — заорал Камбр. — Всякое золото отлично блестит! И ты прекрасно знаешь, что по другую сторону Линии договора никакого мира нет!
— Твоя фамилия не зря означает «гриф»! У тебя такие же аппетиты, как у этого пожирателя падали!
Но Камбр сказал чистую правду. По другую сторону Линии мира не было.
Полтора века назад в результате папской буллы «Inter Caetera» от 25 сентября 1493 года посередине Атлантики была проведена условная линия, с севера на юг, — так папа Александр Шестой поделил мир между Португалией и Испанией. На что возлагалась надежда? На то, что другие христианские народы, снедаемые завистью и негодованием, будут чтить такую декларацию?
В общем, почти мгновенно возникла другая доктрина: «Нет мира по другую сторону Линии!»
Это стало лозунгом каперов и корсаров. И в их умах значение новой идеи распространилось на все неизученные части океанов.
В пределах вод северного континента пиратство, грабеж, насилие и убийство были преступлениями, за нарушителями гонялись соединенные морские силы всей христианской Европы, преступника вешали на его же собственной нок-рее. Но на то же самое смотрели сквозь пальцы и даже восхваляли, когда это совершалось по другую сторону Линии.
Каждый воинственный монарх подписывал каперские свидетельства и одним росчерком пера превращал своих купцов в узаконенных пиратов. Они вооружали свои корабли и отправлялись разбойничать во вновь открытых морях на огромном земном шаре.
Сэр Фрэнсис Кортни тоже имел такое письмо, подписанное Эдвардом Хайдом, графом Кларендоном, лорд-канцлером Англии, от имени его величества короля Карла Второго. Письмо давало сэру Фрэнсису право преследовать голландские корабли — Англия находилась в состоянии войны с Голландией.
— Как только ты бросаешь свою позицию, ты теряешь право на любую часть добычи!
Сэр Фрэнсис продолжал кричать через узкую полосу воды между кораблями, но Буззард уже отвернулся и отдавал приказы своему рулевому.
Потом он крикнул своему волынщику, стоявшему наготове:
— Сыграй что-нибудь сэру Фрэнсису, чтобы он нас помнил!
И тут же над водой к «Леди Эдвине» понеслась мелодия «Прощания с островами», а матросы Буззарда полезли по такелажу, как обезьяны, чтобы взять рифы.
Все паруса «Чайки» развернулись. С хлопком, похожим на пушечный выстрел, грот-парус наполнился ветром, и фрегат живо развернулся на юго-восток.
А сам Буззард быстро прошел на корму и остановился у поручней. Его голос был слышен даже сквозь пронзительные звуки волынки и шум ветра.
— Да защитит тебя наш покровитель Иисус Христос, достопочтенный брат-рыцарь!
Однако в устах Буззарда эти слова прозвучали как богохульство.
Сэр Фрэнсис в плаще, разделенном на четыре части алым крестом его ордена, провожал взглядом фрегат; плащ полоскался и хлопал на его широких плечах.