— Так вы — сеньорита Долли? — Пури вспомнила, при каких обстоятельствах ей приходилось видеть эту мисс, недаром она ее узнала.
— Да, это я и есть, — отвечала Долли. — А ты кто?
— Я Пури, дочь Пастора.
— Пастор? А мой отец его знает?
— Он был вашим управляющим во время войны.
— А-а, теперь я вспомнила. Но сейчас он куда-то переехал? Не так ли?
— Да. Мы теперь живем в другом месте.
— Значит, ты его дочь…
— Других детей у него нет.
— Стало быть, та самая маленькая девочка, что приезжала с ним в Манилу?
— Да-да. Это я, — обрадованно подтвердила Пури.
— Чем ты сейчас занимаешься?
— Помогаю отцу в поле и по хозяйству.
— Глупый твой отец, что не согласился, когда папа хотел взять тебя к нам в дом. Ты могла бы учиться. Ты ходила в школу в деревне?
— Ходила немного, правда, не кончила. Но я умею писать и считать, — как бы стыдясь своей необразованности, ответила Пури.
— Ну, в деревне этого, наверное, вполне достаточно. Однако жаль… У тебя такое милое личико. Папа непременно дал бы тебе денег на учение. Он учил одного мальчика, который был у нас в услужении, я не помню только, как его звали. Папа послал его учиться, но он оказался, кажется, круглым дураком, сбежал куда-то во время войны. А был уже в колледже, вот идиот. Сейчас и ты не была бы обыкновенной провинциалкой.
— У нас там, в баррио, не так уж и плохо.
— Я хотела сказать только, что образование весьма пригодилось бы тебе. У образованной девушки больше возможностей, — поспешила пояснить свою мысль Долли.
— Деревенским людям привычнее жить в деревне, чем в городе, — с достоинством ответила Пури.
— Да, это правда. Всякому свое, у каждого своя судьба. Но если бы при твоей внешности ты была еще и образованна, то в Маниле смогла бы выйти замуж за влиятельного человека.
— А что такое — влиятельный человек? — спросила Пури.
— Ну, мужчина с какой-нибудь солидной профессией — адвокат там, врач или, скажем, журналист, как Мандо, или какой-нибудь богатый коммерсант.
— Девушки в деревне не ищут себе влиятельных женихов, Для нас главное — чтобы человек был хороший, работящий и любил свою семью.
— Следовательно, ты могла бы выйти замуж за простого крестьянина или рабочего?
— Главное — какой человек, а не чем он занимается.
— Даже если он не сможет тебя как следует обеспечить? — не унималась Долли.
— Мы в деревне не избалованы жизнью, — как всегда, спокойно и рассудительно отвечала Пури. — У нас все счастье в труде. Но больше всего мы ценим простые и сердечные отношения между людьми.
— Но какое же может быть счастье, если вечно всего не хватает?
— Но ведь недаром говорят, что голь на выдумки хитра.
— Вот поэтому-то у вас в деревне и нет никакого прогресса, — с важным видом заключила Долли и, встав, прошлась до двери, за которой исчез Мандо. — И куда это он запропастился? Что там можно так долго делать?
— У нас в деревне нету прогресса не потому, что мы не работаем, а потому, что прогресс невыгоден помещикам.
Подобного ответа Долли никак не ожидала от своей собеседницы, считая ее глупенькой и стеснительной девочкой.
— Откуда у тебя такие мысли? — удивленно спросила она.
— А как же иначе? Они не дают арендаторам вздохнуть свободно. Арендатор гнет-гнет спину на земле помещика, а богатеет только помещик, — объясняла Пури.
— А разве есть закон, запрещающий человеку богатеть?
— Почему же, пусть богатеет себе на здоровье, только не за чужой счет.
— У каждого свой капитал: у помещика — земля, у арендатора — рабочая сила. И закон предусматривает, как должны складываться их отношения, как должен распределяться между ними урожай. Вы что же, хотите, чтобы человек, вкладывающий деньги и владеющий землей, не получал своей доли? Так, что ли?
— Единственно, чего требуют крестьяне, так это справедливости.
— Какой еще справедливости? Разве не существует закона?
— Закон-то есть, но в том-то и дело, что все эти законы написаны теми же самыми помещиками и другими собственниками…
— Вот, значит, в чем загвоздка. Выходит, ваши деревенские собратья просто не хотят признавать законы. Но если вы недовольны законами, попробуйте их изменить. Выберите в Конгресс тех, кто будет защищать ваши интересы, ведь у вас же есть право голоса. Но действуйте законным путем, не надо прибегать к насилию.
— Применяют силу те, у кого она есть, — отпарировала Пури. — Неужели вы думаете, что слабые мира сего могут применить силу первыми?
Судя по всему, Долли еще не знала о событиях на асьенде, и Пури решила ничего ей не говорить. Вообще после этого разговора Долли со своими убеждениями представлялась ей огромным камнем, лежащим посреди поля, который и плугом не возьмешь и на который семена бросать бесполезно — все равно ничего не прорастет. Долли тоже пожалела, что затеяла эту дурацкую беседу, только зря демонстрировала свое красноречие перед деревенской девкой, которая к тому же оказалась не столь убогой, как ей показалось вначале, а достаточно ядовитой. Остался неприятный осадок, будто своими речами она потревожила осиное гнездо. Но она не смогла удержаться, чтобы не нанести последнего удара.