Я крепко взял шофера за локоть. Каменная мышца под моими пальцами обмякла.
– Наглец, – сказала дама величественно и удалилась.
Она шла по тротуару, горделиво неся красивую голову с высокой цилиндрической прической. На углу она остановилась, вскрыла одну из банок и стала аккуратно кушать, доставая розовые ломтики изящными пальцами. Я отпустил руку шофера.
– Надо стрелять, – сказал он вдруг. – Давить их надо, а не книжечки им развозить. – Он обернулся ко мне. Глаза у него были измученные. – Так отвезти вам книги?
– Да нет, – сказал я. – Куда я все это дену?
– Тогда пошел вон, – сказал шофер. – Минца взял? Вот пойди и заверни в него свои грязные подштанники.
Он влез в кабину. Что-то щелкнуло, и задняя стенка стала подниматься. Было слышно, как все трещит и катится внутри фургона. На мостовую упало несколько книг, какие-то блестящие пакеты, коробки и консервные банки. Задняя стенка еще не закрылась, когда шофер грохнул дверцей, и фургон рванулся с места.
Девицы уже исчезли. Я стоял один на пустой улице с томиками Минца в руках и смотрел, как ветерок лениво листает страницы «Истории фашизма» у меня под ногами. Потом из-за угла вынырнули мальчишки в коротких полосатых штанах. Они молча прошли мимо меня, засунув руки в карманы. Один из них соскочил на мостовую и погнал перед собой ногами, как футбольный мяч, банку ананасного компота с глянцевитой красивой этикеткой.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На пути домой меня застигла смена. Улицы наполнились автомобилями. Над перекрестками повисли вертолеты-регулировщики, и потные полицейские, ревя мегафонами, разгоняли поминутно возникающие пробки. Автомобили двигались медленно. Водители высовывали головы, переговаривались, острили, орали, прикуривали друг у друга и отчаянно сигналили. Лязгали бамперы. Все были веселы, все были добры, все так и сияли дикарской восторженностью. Казалось, с души города только что свалился какой-то тяжелый груз, казалось, все были полны каким-то завидным предвкушением. На меня и на других пешеходов показывали пальцами. Несколько раз мне поддавали бампером на перекрестках – девушки, просто так, в шутку. Одна девушка долго ехала рядом со мной по тротуару, и мы познакомились. Потом по резервной полосе прошла демонстрация людей с постными лицами. Они несли плакаты. Плакаты взывали вливаться в самодеятельный городской ансамбль «Песни отечества», вступать в муниципальные кружки кулинарного искусства, записываться на краткосрочные курсы материнства и младенчества. Людям с плакатами поддавали бамперами с особенным удовольствием. В них кидали окурки, огрызки яблок и комки жеваной бумаги. Им кричали: «Сейчас запишусь, только галоши надену!», «А я стерильный!», «Дяденька, научи материнству!» А они продолжали медленно двигаться между двух сплошных потоков автомобилей, невозмутимо, жертвенно, глядя прямо перед собой с печальной надменностью верблюдов.
Недалеко от дома на меня напала толпа девиц, и, когда я выбрался на Вторую Пригородную, в петлице у меня была пышная белая астра, на щеках сохли поцелуи, и мне казалось, что я познакомился с половиной девушек города. Вот это парикмахер! Вот это мастер!
В моем кабинете в кресле сидела Вузи в пламенно-оранжевой кофточке. Ее длинные ноги в остроносых туфлях покоились на столе, в длинных пальцах она держала тонкую длинную сигарету и, закинув голову, пускала через нос к потолку длинные плотные струи дыма.
– Наконец-то! – вскричала она, увидев меня. – Где вы пропадаете, в самом деле? Ведь я вас жду, вы что, не видите?
– Меня задержали, – сказал я, пытаясь вспомнить, точно ли я назначил ей свидание.
– Сотрите помаду, – потребовала она. – У вас дурацкий вид. А это еще что? Книги? Зачем вам?
– Как зачем?
– С вами просто беда. Опаздывает, таскается с какими-то книгами… Или это порники?
– Это Минц, – сказал я.
– Дайте сюда. – Она вскочила и выхватила книги у меня из рук. – Боже мой, какая глупость! Все три одинаковые… А это что такое? «История фашизма»… Вы что, фашист?
– Что вы, Вузи! – сказал я.
– Тогда зачем вам это? Вы что, будете их читать?
– Перечитывать.
– Ничего не понимаю, – сказала она обиженно. – Вы мне так понравились сначала… Мама говорит, что вы литератор, я уже перед всеми расхвасталась, как дура, а вы, оказывается, чуть ли не интель!
– Как можно, Вузи! – сказал я укоризненно. Я уже понял, что нельзя допускать, чтобы тебя принимали за интеля. – Эти книженции мне понадобились просто как литератору, вот и все.
– Книженции! – Она расхохоталась. – Книженции… Смотрите, как я умею! – Она закинула голову и выпустила из ноздрей две толстые струи дыма. – Со второго раза получилось. Здорово, верно?