Дружба их началась в Гвинее, где они сопровождали группу врачей. В команде были арабы и европейцы, и только они говорили по-русски. Вы должны понимать: в том мире, в который попал наш герой, не всегда действует армейский закон — у кого больше звезд, тот и командир. Вот взять Алика. Он уже был в «Сиджале», но командиров хватало и без него. Правда, когда дело доходило до… так сказать, выполнения не явной, а истинной боевой задачи, то, о её существовании знал именно Алик — единственный из команды. Это делалось, наверное, по нескольким причинам. Офицер — основная цель во время боя. Снайперы охотятся, диверсанты, конкуренты, наконец. Командир часто бывает приманкой — ситуации ведь разные бывают. Но истинный командиром был как раз Алик. Понятно?
Не дожидаясь ответа, Артём продолжил:
— Расскажу одну историю об Алике, благодаря которой он и получил контракт. Она, во-первых, покажет, в какие передряги иногда попадают наемники, ну и, во-вторых, вы поймете, кто ходил у Дениса в учителях.
— Вы не были в Танзании? — спросил Артём с интонацией попугая Кеши из мультфильма. — Бывают в жизни ситуации, намного удивительней любого художественного вымысла и круче киношных боевиков. Ну, так вот. В Танзании много проблем. Две из них и стали причиной маленького сафари Алика. Это — беженцы и браконьеры. Браконьеры и беженцы. Алик входил в состав группы, нанятой каким-то фондом по защите животных. Местные убивали слонов, а наемники, в прямом значении этого слова, отстреливали браконьеров. И тут поступает сигнал, что в соседней Руанде начался настоящий геноцид — племя хуту вырезало тутси. Что там творилось, правду об этом никто никогда не расскажет, но мне известен маленький фрагмент того вселенского безумия, охватившего местные племена. Война между этими народами была давняя и тутси, кто был поумнее, давно перебрались в соседнюю Танзанию: там находились их целые деревни и поселки. В 94-ом хуту потеряли берега и стали нападать на своих врагов даже за пределами Руанды. Алик попал в такую передрягу, из которой вышел живым просто чудом.
Расстановка такая. В приграничную деревню рано утром заезжает джип, в котором четыре человека. Проводник, он же водитель, Алик, и два местных охотника, работавших вместе с наемниками. Вообще, тогдашние приятели Алика предпочитали руки не пачкать. Наемники для отстрела своих бывших собратьев по ремеслу сами нанимали местных браконьеров. А тем хорошая прибыль — головы людей стоили почти, как слоновьи бивни. Так почему бы не заработать?
Рано утром, пока не наступила адская жара, приехали встретиться со старейшиной деревни. Водитель делает разворот не на центральной площади, а площадке, или «пятачке», — так будет вернее. Подъезжают к местной забегаловке, останавливаются. Улицы пустынные, все в деревне ещё спят. Домики, как наши вагончики, из фанеры и картона. Нищета, грязь, пыль, собаки тощие с ребрами обтянутыми шкурой — откуда ещё силы берут тявкать? Людей нет.
Группа из трех человек выгружается и идет в рыгаловку, по-иному и не скажешь. Поднимаются по ступеням на помост — домик стоит на сваях. Почти бумажные стены, крыша из тростника, в окнах нет стекол, только москитные сетки. Тройка заходит в бар, рассаживается за столом, который находится сбоку у входа. Глаза не сразу привыкают к полумраку, даже в этот послерассветный час яркого африканского солнца. За стойкой стоит баба. Толстая, потная, завернутая в пестрое одеяло. В зале, в самом темном углу парочка забулдыг — пьют коричневую жижу, которую местные называют пивом.
Почему троица? Водитель должен ехать за местным боссом или шерифом, кому как угодно, и привезти его для переговоров. Что он и делает. Наши охотники слышат звук отъезжающего джипа, который сливается сначала с шумом, а потом ревом приближающихся откуда-то машин. Два охотника встают из-за стола и идут в уборную. Автоматы они, естестно, берут с собой. У Алика из оружия только пистолет «Беретта-93R» в кобуре — такая здоровенная дура, скорее для устрашения, а не для точной стрельбы. Одно преимущество — скорострельность.
Алик присаживается на стул и достает из своей сумки бутылку. Минералку держит левой, правой рукой пытается открутить пластиковую крышку. Она запаяна очень сильно, ладони потные, пальцы проскальзывают. Алик начинает злиться. Он не выспался — встали затемно, досыпал в дороге, а в Танзании дороги часто наподобие бабушкиной стиральной доски. Думаю, девчата поймут, что я имею в виду. Тут не до сна. Лодыжки покусаны мошкарой. Хочется пить, умыться, песок на зубах, пыль въелась в кожу, о душе даже не заикаюсь, но, главное — он клянет того идиота, который послал его сюда, на край земли, в эту нищету, этот убогий край, где люди охотятся на прекраснейших в мире животных из-за белой тяжелой приятной на ощупь кости. Какой-то кости!
Дальше для Алика всё происходило так, словно он попал в блокбастер, показанный ему при замедленной съемке. Но вся «прелесть» в том, что он в этой картине — главный герой.
Перед кафешкой останавливается машина. Алик понимает, что это не их джип, хоть звук двигателя похож. А потом в окно врывается ветер, и приносит далекий рёв приближающихся сюда грузовиков. Эта звуковая волна смешивается с топотением босых ног возле рыгаловки.
Это из машины выходят люди.
В столь ясную и отчетливо слышную в утренней тишине механическую какофонию вплетается ни с чем несравнимое легкоузнаваемое лязганье стального карабина в антабке автомата Калашникова. Вот тут-то у Алика выключаются мозги и всё, что происходит дальше, делает не он, а какой-то другой Алик, Алик с планеты Марс.
Гулкие удары пяток о землю.
Звоночек: АК, босые ноги.
Вывод: в окно выглядывать нельзя.
Правая рука перестает елозить по крышке бутылки из-под минералки и приближается к кобуре на правом бедре. Ладонь накрывает липкий от пролитого пива стол. Локоть отставлен. Дверь открывается, и в этот сарай вваливаются, по-иному и не скажешь, три черных паренька.
Так и есть — слух не подвел: у каждого в руках по «веслу» — АК- 47, калибр 7,62. Хорошая вещь, но в тесном помещении слишком громоздкие — неудобно. Три… э-э-э-э… Хоть убейте, но в тот момент Алик успел про себя назвать входивших «поросятами». Они были грязными от пыли и потными. Невысокие, пухленькие, с выпирающими скулами, коротко стриженные. Одежда — давно не стиранные серые шорты чуть ниже колен с накладными карманами. Кстати, чем-то наполненными под завязку… Майки с черными пятнами и белыми соляными разводами на груди, спинах и подмышками.
Три «поросенка», мешая друг другу «веслами», выстраиваются у порога, лицом к стойке. Баба за стойкой что-то начинает лепетать на своем тарабарском. Алик за развитием сцены наблюдает в профиль. Глаза гостей ещё не привыкли к сумраку, но они не всматриваются, кто здесь есть. Им этого не надо — три ствола, перекрывающие центр, левый и правый фланги, способны выпотрошить здесь всё, что движется и не движется.
Звоночек: левые руки на цевье, правые на рукояти. Затвор не передергивают, предохранитель не снимают.
Вывод: патроны уже в патроннике.
Действие: Не выпрямляя ног в коленях, наклоняя корпус вперед, встает со стула.
Артём показывает, как двигался и что делал Алик.
— Правая рука отрывается от поверхности стола и берёт… Нет, не пистолет. Алик, тот который обычный, наверное, бы так и сделал, но второй, рожденный на планете Марс, хватает пепельницу — глиняная, тяжелая, наверное, чтобы никто не стащил. Бросает её в голову ближнему гостю. Кусок обожженной глины с тупым звуком впечатывается «поросенку» в висок — голова от удара дергается в сторону. Два быстрых шага — ноги в коленях немного выпрямились, — и Алик красиво, словно он танцует пасодобль, заходит за спину начинающему заваливаться пареньку. Пепельница падает на пол и разбивается. В это время Алик подхватывает гостя под локти и крепко сжимает чужой автомат, плотно обнимая теряющего сознание африканца. Перед глазами Алика на всю жизнь отпечатываются потеки блестящего, словно ртуть, пота на пыльной черной шее. В нос бьет резкая, кисло-перцовая и одновременно мускусная тошнотворная вонь — прекрасное средство от утренней дремы.