Я встретился с Шоном в день нашего матча на
LINK: WrestleMania XII, и мы принялись составлять наш матч, как композиторы составляют мелодию. Я позволил ему заняться первыми 25 минутами, пока обдумывал концовку матча. Мы сидели более трех часов, оттачивая каждый спот до тех пор, пока они не отскакивали у нас от зубов. Я сказал ему, что жду реванша через полгода. Чтобы подогреть вражду между нами, мы договорились, что я не пожму ему руку после матча. Напротив, я просто покину ринг, заставив зрителей поверить, что я недоволен решением рефери. Шон кивнул и сказал: " Без проблем ". Большую часть утра он провел, репетируя специальный выход к рингу - его опускали к рингу на стальном тросе. Я был впечатлен его концентрацией.
Кстати на том шоу еще вернулся Последний Воин, как обычно перераздутый стероидами. Он провалил свой матч с Хантером, хотя матч состоял из трех лариатов и продолжался 1 минуту 38 секунд. По ходу шоу многие парни подходили ко мне со слезами в глазах и благодарили меня, что было традицией в дни, когда пояс менял чемпиона, если чемпион носил его с честью и достоинством и много работал.
Из - за перехода Дизеля и Рамона в WCW каждого рестлера заставляли подписать новые долгосрочные контракты. Там были гарантированные оклады, чего еще никогда не было в WWF, но контракты почти не защищали интересы сотрудников. Я был рад, что на время выйду из бизнеса. Мой контракт истекал во время отпуска, что давало мне неплохой козырь, если бы я захотел воспользоваться раскладом с переходом в WCW. Я не собирался уходить туда, но я мог доказать свою лояльность Винсу, отказавшись от перехода и завершив свою карьеру в WWF.
Шон совершил впечатляющий выход, спустившись на стальном тросе со стропил, пока играла его музыка: " I " m just a sexy boy ... " Казалось, что это Шон взорвался, когда в небе засверкал фейерверк. Его длинные волосы были зачесаны назад, а надпись " Heartbreak Kid " была нанесена на зад его белых, серебристых штанов. Парень, разбивающий сердца, наконец - то, достиг мечты своей жизни.
В противоположность этому, я вышел на ринг в небольшой суматохе, одетый в новый плащ и черный костюм. Я был похож на старого генерала, серьезного и уверенного, несущего в руках эстафетную палочку. В первом ряду я увидел Далласа и Блэйда, сидевших рядом со средним сыном Джорджии Мэтью, которого я взял на шоу, потому что он был очень славным малым. Друг Мэтта, Ти Джей Уилсон, который был в семье Хартов, как родной, сидел рядом с Джорджией и моей мамой. Стю сидел отдельно в компании Фредди Блэсси.
Атмосфера была накалена, зрители ожидали передачи эстафеты. С самого начал Шон дал понять, что это будет не отработанный матч, а соревнование. Я сразу понял, что ему нашептали измотать меня в начале боя. Он делал разные фокусы, например, прижимал тяжелые ботинки к моему лицу, царапал мои губы, что привело к целому часу почти реальных приемов и ударов. В какой - то момент я оказался за рингом, и Шон забрался на верхний канат и прыгнул на меня. Он не рассчитал силы и полетел слишком далеко, в район ограждения или даже первого ряда. Если бы я не поймал его, он получил бы серьезные травмы. Я поставил свое тело на кон и буквально выловил его из воздуха, уронив на себя, чем спас его мечту стать чемпионом.
Мы легко вспоминали все споты, которые придумали лишь несколько часов назад, два великих рестлера, пытавшихся затмить друг друга под маской сотрудничества. Я всегда считал, что именно Шон должен был поднимать меня с мата в последние 20 минут боя. Но у нас получилась другая замечательная история - лев и газель или, возможно, волк и лиса. При внимательном изучении того боя можно заметить, что иногда я был зажат, но я не выглядел медленным или тяжелым.
Наш матч развивался как бы в замедленной съемке, и мое сердце спокойно билось в груди. Шон принял несколько фантастических бампов. Однажды он просто рухнул на меня, я решил, что он устал, и с удивлением обнаружил, что мне приходится поднимать его с матов. На 55 - й минуте я вылетел за ринг между канатов, проведя Шону своеобразный гарпун прямо на заграждения. Вернувшись на ринг, я насладился ревущей толпой, что напомнило мне, как Мохаммед Али стоял в своем углу в Заире и смотрел на Джорджа Формана. В отличие от него моя судьба была решена, но я намеревался сохранить достоинство.