— Вы что это, гражданин?!
А Ерохин как закричит страшным голосом:
— А вот что! — Да как бросится прямо на милиционера, хватает того за сверкающую пуговицу и дерг, дерг… И оторвал. Напрочь! И сразу обмяк весь, успокоился, но пуговицу оторванную держит крепко. Даже когда ему укол сделали, все равно не отпустил. Она у него теперь как талисман, все время с собой носит. А врачи говорят: ничего, пусть носит. Не отнимать же, и без того неизвестно, чем дело кончится. Но надежда, конечно, есть.
Вот и покупай после этого дефицитные импортные вещи!
ХИТРАЯ МЕХАНИКА
А началось с того, что В. Ф. Орешков люто возненавидел часы. Наручные, настенные, с музыкой и без — словом, всю пропасть этих хитроумных механизмов, в которых он, мастер «Облбыттехники», должен был ковыряться по восемь часов ежедневно. Да еще поминутно выслушивать:
— А вы мою «Славу» действительно прочистили или чистку только в счетик вписали? И стрелочки я просил поменять на анодированные, а вы мне синенькие ввинтили. А?
Стрелочки! Да много ли заработаешь на этих грошовых стрелочках, анкерочках, пружинках!..
Впрочем, часовых дел мастера всегда были людьми изобретательными, и вот однажды, притворив приемное окошко, Орешков выдал коллегам такую идею:
— Время, что мы гробим на прижимистых часовладельцев, — это, коллеги, совсем не деньги. Это нервы. Зато с изготовителей часовой продукции мы легко поимеем настоящие деньги. Скажем, за предторговый ремонт.
Коллеги призадумались. Вообще-то предторговый ремонт — дело выгодное. Работа ерундовая — починить-поправить порастрясенные в дороге механизмы, а платят заводчане по-купечески, не торгуясь. Да только попробуй тут разжиться! Попадают такие часы в мастерскую раз в год.
— Будем считать, что бракованных часов у нас уйма. — Орешков, как фокусник, распахнул пустую ладошку. — Часы видите? Нет. И завод свои отремонтированные «Полеты» и «Ракеты» в глаза не видит. Завод видит только актик ремонта, а сочинить его при нашей квалификации — дело секундное.
Время показало хронометрическую точность этого расчета. Три года три умельца, подключив членов семей, занимались вдохновенным сочинением липовых актов. Если верить этим сочинениям, умельцам удалось вернуть к жизни тысячи часов всех отечественных систем и калибров. Но изготовители приборов точного времени, получая эти «документы», верили ремонтникам безоглядно. И платили за «починку» часов-призраков, не затрудняя себя формальностями вроде сверки номеров. За что умельцам и натикало с заводов несколько десятков тысяч рубликов.
Да и другие шестерни этого механизма тоже ни разу не заклинило. Хотя кое-какие трущиеся части приходилось и подмазывать. Да, совсем не за красивые глаза магазины снабжали часовщиков назапятнанно чистыми бланками ремонта. Зато вполне осведомленное руководство мастерской подмахивало уже заполненные бланки с охотой: за высокие показатели руководству набегали неплохие премиальные.
Словом, неизвестно, когда бы еще кончился завод у этого отлаженного механизма, не наведайся однажды в мастерскую ревизоры. Тогда и закрутилась другая неумолимая машина: следствие — суд — срок. Составивший на троих ровно пять календарных лет с конфискацией.
Все это хорошо, но вдумаемся: в чем же главная пружина этого жульнического механизма? Ну хорошо, ленивые бухгалтеры всех без исключения часовых заводов не проверили документы. А службы контроля качества?.. Почему не забеспокоились они, когда новенькие, не отслужившие и секунды гарантийного срока часики стали вдруг выходить из строя целыми партиями? Не оттого ли, что они и сами знали цену своих гарантийных обязательств?
Конечно, ничто не вечно под коварной луной, не вечны и часы. Как, впрочем, и другие наши домашние приборы: холодильники, телевизоры, магнитофоны… Но не слишком ли быстротечно их существование, если порой лишь считанные часы отделяют радость покупки от визита в гарантийную мастерскую? И, кстати, почему в мастерскую?
Конечно, о таком волшебном сервисе, когда изготовители будут с извинениями и прямо на дому менять свою нетикающую, неговорящую или нестирающую продукцию, можно пока только мечтать. Будем реалистами. Не надо извинений, мы даже согласны обменивать продукцию сами. Но через магазин, как это принято с бракованной обувью, а не через мытарства по мастерским для получения вожделенной обменной справки.
Нет, так нельзя, авторитетно объяснили мне в высших часовых инстанциях. Берите в мастерской справку, отсылайте часики на завод, может, и обменяем. А начни менять с ходу, у прилавка, так несознательные покупатели станут чуть ли не нарочно швырять об пол поцарапанные или разонравившиеся им брегеты, лишь бы заполучить новенькие!
Но, увы, основная причина поломок, как прекрасно знают сами часовщики, — это совсем не небрежность покупателей, роняющих часики почем зря. Это применение недоброкачественных узлов, банальные нарушения технологии сборки и регулировки. То есть такие тайные часовые пороки, которые обязаны выявить и устранить еще на заводе, а не в «гарантийке». Но не выявляют и не устраняют — некачественно собранные из дефектных узлов механизмы беспрепятственно покидают заводы, обнаруживая свои изъяны уже после покупки. Но зато теперь ответственность за их работу несут мастерские. Очень удобно! Тем более что гарантийный ремонт не стоит часовщикам ни копейки — его стоимость предусмотрительно заложена в стоимость новеньких механизмов. Так что за неважную работу часовщиков покупателям приходится расплачиваться и деньгами, и временем на визиты в мастерские. Которые качеством ремонта тоже не балуют.
Вот этот неотлаженный механизм и позволил умельцам «Рембыттехники» получить от реализации своей идеи немалый «экономический эффект». Который, к слову, мог бы быть и большим. Ведь сочини они счетик на ремонт лондонского «Биг Бена» — часовщики не глядя подмахнули бы и его!
НОВИЧОК
Пришел к нам в отдел новый сотрудник. Все честь по чести — поздоровался, представился, сел за стол, разложил бумаги и начал работать. Сидит себе и работает. И молчит. Мы тоже молчим, а сами думаем: «Интересно, что за человек этот новенький? Как-то он у нас приживется?»
Первым начал Воробеев, болельщик-профессионал:
— А как, — говорит, — наши-то вчера на семнадцатой минуте, а?! — А сам с новичка глаз не спускает.
А тот достает себе блокнотик и начинает в нем писать что-то. И молчит.
Тогда за дело Сидоренко взялся:
— Я, — говорит, — на прошлой неделе местечко разведал: грибов там — хоть косой коси, — и смотрит.
А новичок включает в сеть настольный калькулятор «Искра» и начинает на нем считать. И молчит.
Делать нечего — выпускаем Комарова.
— Правильно отрегулированный карбюратор, — начинает Комаров, а сам волнуется, — позволяет снизить потребление горючего на 20 процентов. а токсичность выхлопа — аж на все 50!
А новенький достает миллиметровку и начинает на ней график какой-то строить. И молчит.
Не выдержал Комаров, кричит уже:
— И мы таким образом получаем огромную экономию и охраняем от загрязнения окружающую нас среду! — И смотрит: как?
А новичок хоть бы что! Молчит.
Побледнел Комаров, затрясся и выскочил из комнаты. Мы за ним. Стоим, курим. Настроение — хуже некуда.
— И что за человек! — говорит Комаров, а у самого аж руки ходуном ходят. — Ничего-то его не интересует, ничего-то ему не нужно! На экономию ему наплевать, на экологию тоже.
— Природу не любит, это точно, — говорит Сидоренко.
— И за спортсменов наших душа у него не болит, — добавляет Воробеев.
— Да ни за что она у него не болит, — волнуется Комаров.