«Так... Министр пришёл пить со мной чай, я отказалась из-за того, что он был в амулете, он отказался его снять и ушёл. До этого приходил Булат, вкусно накормил меня и попросил предупреждать, если я не захочу ужинать с Эйнис. А почему? Потому что я отказалась, и не предупредила, а она костюм чистила ради этого ужина. Ладно, учтём. Дальше? Андерс приходил, побыл великолепным и ушёл. Сказал, что амулеты фигня, естественно. А перед Андерсом я отмывалась, потому что валялась на скале ради Макса. Министр у Максика бумажку мою отобрал, то есть, он знает. И знает, что я пожарным своё умение видеть драконов спалила, а он просил не палить. Ну, дело тёмное — Макс сказал, что вода прибывает, я эту воду не видела, но взрывы слышала отчётливо, а если он решился взрывать, хотя знал, что там живые люди завалены, то он всерьёз боялся, что они задохнутся раньше, чем он руками до них докопается. Могли пожарные соврать, ради проверки меня? Теоретически, могли — они люди подневольные, им приказали, они выполняют. Но „часы истины“ промолчали. И министр тоже там был.»
Она опять осторожно посмотрела на него, он смотрел в сторону, но не так, как раньше смотрел, слушая подсказки от Кайрис, читающей мысли, а просто смотрел, как будто думал, так же, как она. Она опять отвела глаза, пытаясь поймать мысль.
«А до этого? Фредди приходил меня побесить, рассказывал сказки про то, как министр бьёт сестёр по лицу моими ногами. Эксперименты ставил... Плохо ему было. Но он терпел, потому что у него есть тайны. У всех есть тайны, поэтому меня никто не любит — я вызываю неконтролируемое желание их рассказать. Только у Андерса нет тайн, и у Булатика. Буду с ними ужинать.»
Она опять потеряла мысль, в голове был лёгкий шум, во всём теле качалась лёгкость, как будто она вина выпила, ощущение было приятное, но поддаваться и расслабляться не хотелось — она должна была докопаться до сути и вспомнить что-то важное.
«Когда ты нужен людям, разумей — то лучше для тебя, чем для людей.»
Эта цитата была написана на обороте её тетрадки, из которой она планировала однажды сделать книгу по трёхмерному моделированию в той программе, в которой работала уже больше трёх лет. Она знала её всю, до самых глубоких глубин, которые, кроме разработчиков программы, никто и не использует, и сама Вера использовала редко, но знать и понимать всё до самого дна было приятно, потому что полезно — глубокое понимание функционала, помноженное на ежедневную практику, превращалось в виртуозное владение программой как инструментом, и позволяло работать не только очень быстро, но и чисто технически красиво. Она гордилась и хвасталась этим умением, в любой момент работы выбирая яркие цвета элементов и красивые ракурсы визуализации модели, и клавиатурные сокращения набивала пальцами вдохновенно и страстно, как пианист, даже если на неё никто не смотрел — она представляла, что на неё смотрят, и выступала для невидимых духов, если рядом не находилось людей. А когда находились, работа становилась настолько в кайф, что она готова была впахивать без еды и сна, просто за восхищение.
«Коля это просёк, и всегда находил минутку постоять у меня за спиной и повздыхать о том, что меня нельзя клонировать и собрать отдел из десятка Вер. Я таяла. А потом он просил помочь юным падаванам, а то они вообще бестолковые, а я такая офигенная, и объяснять умею лучше всех. И я радостно скакала помогать, и тетрадку вела ради них — мне она не нужна, я и так это всё помню. Коля эту тетрадку и сам иногда брал, а потом однажды вернул с этой фразой, красиво написал, старался. Ювелир. Вручил и сказал: „Не будь жадной, не будь гордой, талант даётся не всем, тебе сильно повезло, а кому повезло не так сильно, те очень стараются. Если тебе не сложно — помоги, и не считай это подвигом, это просто такая жизнь, люди разные“. Мудрый старый Коля... На десять с копейками лет старше меня. Где я буду через десять лет? Буду ли мудрой, буду ли старой? Буду ли нужна людям?»
Шторм в голове немного улёгся, она осмотрелась, увидела министра, попыталась понять, почему он застыл в дверях. Вспомнила, что у них какие-то проблемы, и она как раз собиралась вспомнить, какие, когда отвлеклась на Алишера Навои.
«Почему я вообще о нём вспомнила? Я же не брала тетрадку с собой, она на работе лежит, на столе, где всегда, там все её берут...»
Она точно помнила, что прочитала эти слова, совсем недавно, сегодня.
«Откуда в мире, в котором нет русского языка, надпись на русском языке?»