— Лучший в Оденсе, — кивнула женщина, убирая своё зеркало, отвела глаза, Вера ощутила с её стороны некоторое беспокойство, и сказала, просто чтобы поддержать беседу:
— Хорошо быть ювелиром, с годами мастерство только растёт.
— А ещё портится зрение и начинают дрожать руки, — нахмурилась женщина, Вера наигранно подняла брови:
— Да? Поверю на слово.
Беспокойство ги-син нарастало, она посмотрела на Веру весьма недоброжелательно, заставив подумать о том, сколько лет зеркалу ги-син.
«Если министр за ней ухаживал до смерти отца, то лет десять где-то. Или пятнадцать. Зря я это сказала.»
Министр не шевелился и не дышал, напряжение с его стороны ощущалось как гудящий трансформатор, но страха не было, Веру это успокоило. Ги-син молча посмотрела на руку Веры на его локте, потом Вере в глаза, и шёпотом сказала:
— Он никогда на тебе не женится.
— Ну и что?
— Он женится на девушке своего круга, очень скоро. Что ты будешь тогда делать?
— Попрошусь к вам в ученицы. Возьмёте?
Ги-син замерла, расширив глаза, Вера улыбнулась шире, приподняла брови, приглашая высказываться и не стесняться. Женщина взяла себя в руки, усмехнулась с зачатками уважения, чуть опустила голову, одновременно немного склоняя набок, что было опасно с такой причёской, но, судя по всему, она знала, что делает:
— Если ты твёрдо осознаешь, что он никогда на тебе не женится, я подумаю.
Вера улыбнулась легко и открыто, пропустила между пальцами прядь волос, такую же лёгкую и свободную, добавила шёпотом:
— И заодно подумайте, что будете делать вы, если внезапно всё-таки женится.
— Если это случится... тогда я попрошусь в ученицы к вам.
Рядом резко выдохнул министр, заставив бросить на него короткий взгляд, понял, что невольно обратил на себя всеобщее внимание, но даже тогда решил промолчать. Вера опять посмотрела на ги-син, та поймала её взгляд и опустила свой, как будто что-то искала. Вера присела и нащупала на дорожке деревянную пластину, встала и рассмотрела, что это веер.
«Это не веер, это перчатка. И это... будет увлекательно.»
Она хитро улыбнулась ги-син и прижала веер к себе:
— Я его не верну. Но! Я подарю вам новый. Однажды.
Ги-син неуверенно дёрнула уголком губ, как будто не понимала, штука это или нет, и не знала, как реагировать. Вера изобразила ироничный псевдопоклон, взяла министра за руку и повела дальше по дорожке. Спустя пару шагов, она не выдержала и обернулась — было интересно, как невероятный костюм ги-син выглядит сзади, и как она собирается в нём взбираться обратно.
Ги-син стояла спиной, держа в руке открытое зеркало, и смотрела через него на Веру.
***
8.44.12 Сегодня сложные щи, завтра тыква всмятку
Они прошли два поворота, когда министр мягко освободил руку, достал платок и вытер пот с лица. Вера начала тихо смеяться, указала глазами на бортик ближайшей клумбы и с комичным участием заглянула министру в глаза:
— Присядем? Водички, может быть?
— Очень смешно, — пробурчал он, она рассмеялась, он возмущённо сказал: — Вера!
Она перестала смеяться, понизила голос и мурлыкнула:
— Боялись, что мы вцепимся друг другу в волосы?
— Была такая мысль.
— Зря. Я понимаю, что вы в ней нашли.
— Она была другой. — Он помолчал, с усмешкой добавил: — Наверное. Мы в общей сложности пару часов виделись за всю жизнь, из них час играли в тактику. Потом она проиграла и я потерял к ней интерес.
«Вы потеряли к ней интерес потому, что она так захотела. А я приобрела, тоже потому, что она так захотела.
Она действительно умеет красиво проигрывать.»
Вера ничего не сказала, но крепко задумалась о том, не было ли это её целью — проиграть. Просто показать Вере, что она это умеет. И как она это умеет.
«Хотя, кто проиграл — это ещё большой вопрос.»
Случившееся не воспринималось борьбой, скорее парным танцем, в котором задача каждого партнёра — показать себя. Эта женщина вызывала внутри что-то неотпускающее.
«Какой же у неё колоссальный опыт и какой талант, что она даже мне умудрилась запасть в душу, так молниеносно и так глубоко.»
Она вспоминала её, прокручивала в голове каждый её жест, взгляд, все движения, пыталась извлечь пользу для себя, но эти полминуты оказались такой многогранной головоломкой тонкостей, что попытки разобрать её поведение на винтики вводили в эстетический транс и Вера ловила себя на том, что уже не анализирует, а просто любуется.