Нетрудно было догадаться о невероятной ценности этого предмета и о том, что предыдущий его состоятельный владелец попрощался с жизнью, чтобы клинок достался убитому ныне налетчику.
– Но как мне дальше жить с этим? – сказал Арденкранц, кивая в сторону трупов. Он произнес это с самой дурацкой улыбкой на свете. Глядя на женщину, доктор Манеора просто не мог не улыбаться.
– Как всегда жили, – паточным голосом сказала она и поправила на воротнике гранатовую брошку. – Вот увидите, к обеду мы и не вспомним об этом неловком случае. Мы же не знаем их имен, и в этом весь фокус. Так нам будет легче забыть обо всем, что случилось сегодняшним утром. Но не вздумайте сообщать полиции! На станции я назвала фальшивые имена и позаботилась о том, чтобы наши документы не проверяли. И вы поклянетесь, что не будете чернить свое имя участием в делах правопорядка!
Доктор заткнул за пояс подарок и принялся высвобождать чемоданы из багажного отделения. Их было всего два, и они не показались Манеоре тяжелыми. Ведь Арденкранц и его спутница были еще очень молоды и не имели привычки отягощать себя лишними вещами.
Впереди у них было часа четыре ходьбы, но и это уже не имело значения: заходился день, с ветром по воздуху начинало растекаться тепло. После того как стаял снег, прошло уже с десяток дождей, и, судя по тому, каким спертым вдруг стал воздух и как неожиданно потемнело, скоро был должен был начаться новый. Наконец небо разразилось крошечными брызгами, и они беспрестанно усиливались, пока не стали настоящими водяными потоками.
– Вы запомните, – спутница Манеоры подставила под капли тонкие пальцы. – Вы все это запомните. И не забудьте спрятать кортик!..
И женщина тут же испарилась, забирая с собой и этот лес, и трупы, и кровь – она увлекала в небытие все, кроме самого доктора.
В этот момент Арденкранц всегда просыпался и, причитая что-то несвязное, судорожно вытирал ладонью вспотевший лоб. Отняв ладонь от головы, он рассматривал на ней два мелких шрама: те были свидетельством того, что женщина из сна действительно была в жизни доктора.
И эта женщина оказалась права. Тот день месье Манеора запомнил на всю жизнь.
Сон, взявший начало из подлинного случая, стал первым и самым тяжелым из жутких кошмаров Арденкранца Манеоры. Вторым было письмо, оповестившее его несколько месяцев спустя о смерти его обожаемой спутницы. Третьим – визит на ее могилу. Жена ушла так же быстро и незаметно, как появилась, за ней последовали другие дорогие ему люди, и, может, именно из-за этих ужасов седина так быстро победила темное буйство в красивых когда-то волосах доктора.
Шли годы. Арденкранц силился забыть свои кошмары и с головой ушел во врачебную практику. Так, в лекарских кругах месье Манеора прослыл необычайно ответственным человеком – из тех, кто взваливает на себя непомерно много работы, а затем у всех на глазах торжественно, с почетным эскортом отъезжает в лечебницу. Будучи психиатром, Манеора с регулярной успешностью облегчал страдания безумцев и желал найти способ излечения шизофрении и деменции.
Он даже обзавелся любовницей, и та, по несчастью, понесла ребенка. Держа на руках новорожденную дочь, Арденкранц хотел назвать ее именем своей первой жены. Но любовница сама выбрала для нее имя, и на этом ее материнские заслуги закончились: несколько месяцев спустя она уехала с каким-то офицером в неизвестном направлении.
И вновь потекло безликое время, за которое месье Манеора набрал несколько фунтов и отрастил пышные седые усы. Он смог полюбить свою незаконнорожденную наследницу и теперь не представлял без нее своей жизни. Часто он смотрел на свое дитя и думал: какой бы она была, если бы родилась от самой любимой женщины? Похожей больше на него или на нее? Но в Итэльмине едва различимые черты Арденкранца сливались с кровью самой неблагородной из горожанок.
О телах убиенных некогда налетчиков до Манеоры не дошло ни весточки. Однако за много лет он так и не смог вырвать из себя страх нежданных звонков и громких звуков. Каждое утро, набросив на себя старый полосатый шлафрок, доктор в беспокойстве шагал из угла в угол по своей холодной спальне.
«Главное, чтобы не становилось реальнее жизни… Помнить, что оно рядом, – повторял он себе всякий раз. – Ибо потом сны могут начать перетягивать, а образы – не отпускать. Но за свой рассудок стоит бороться, как бы того ни хотелось».
И все же доктору Манеоре хватало ума не кликать смерть. Ведь он прекрасно знал, насколько та проста: лишь позовешь – тут же придет.