В Локирек я отправился охотно. Преступление, конечно, возбудило мое любопытство, но я так люблю этот городок, что надеялся выкроить несколько минут и побродить по берегу. Я тогда увлекался цветными фотографиями и, как только у меня появлялось свободное время, мог обежать всю округу в поисках какой-нибудь старой церкви или придорожного распятия. Потому-то и фамилия Урмон мне что-то напомнила. Я купил свой фотоаппарат в Париже и спрашивал себя, не в магазине ли Урмона? Короче, сорока пятью минутами позже я выходил из машины перед мэрией, где меня поджидал сержант Ле Галло, один из лучших здешних удильщиков лаврака.
— Как дела, шеф?.. Уровень воды достаточный?
— Эх, немного бы времени! — ответил он. — Высота прилива достигла отметки сто десять, представляете! Но со всем тем, что у нас происходит…
Он выглядел взволнованным.
— Этот Урмон, не он ли держит большой магазин оптической аппаратуры на бульваре Сен-Жермен?
— Да, он, — подтвердил Ле Галло. — Вы с ним знакомы?
— Немного… Где тело?
— Его временно положили сюда.
Меня проводили куда-то вроде прачечной, где я нашел врача и мэра. Рукопожатия, обмен незначащими фразами — все как обычно. Тело лежало на столе; казалось, Кристиан Урмон спал. Он был хорошо сложен и за несколько недель, проведенных в отпуске, успел загореть; лицо красивое и энергичное. На нем были лишь белые плавки и легкий халатик, голубой цвет которого мне показался ярковатым. К икрам и рукам прилип песок.
— Пуля попала прямо в сердце, — заметил врач. — Сначала она пробила халат.
Он указал мне на маленькую дырочку, как от пробойника.
— Ткань не обожжена, — продолжил он. — Выстрел произведен с небольшого расстояния. Смерть наступила мгновенно.
— Полагаю, пуля не прошла насквозь?
— Нет.
— Оружие нашли?
— Нет.
— Никто не слышал выстрела?
— Нет.
— Какими данными мы располагаем?
Информацию предоставил мне мэр — подтянутый мужчина, похожий на учителя на пенсии, явно потрясенный случившимся. Тревогу поднял рано утром, около половины восьмого, ловец крабов. Он обнаружил Кристиана Урмона за скалами. Мэр, хорошо знавший Урмона, сразу же побежал на виллу сообщить близким. Госпожа Урмон еще спала, а Роже, младший брат Кристиана, только что встал. Он взял на себя труд поведать о несчастье невестке.
— Это было ужасно, — сказал мэр. — Тем более что несчастная женщина не очень хорошо себя чувствовала!.. Проходите в кабинет. Я сейчас попрошу принести кофе.
Врач, извинившись, откланялся. Я охотно проследовал за господином Рузиком, который вынул из шкафа бутылку кальвадоса и две рюмки, покуда пожилая женщина в чепчике занималась кофе.
— Вы кого-нибудь подозреваете? — спросил я по обыкновению.
— Нет никого, кто бы мог желать зла мсье Урмону, — сказал Рузик. — Вот уже десять лет, как он проводит здесь свой отпуск. К нему относятся с большим почтением.
— Сколько ему лет? Около сорока?
— Сорок два года.
— Дети есть?
— Нет. Я даже думаю, что из-за этого жена его редко появлялась на людях. Здесь ведь полно ребятишек… Она предпочитала оставаться дома. Они живут в «Гелиополисе», большой вилле на мысу, сад ее тянется до самого побережья. У них своя лестница, которая ведет прямо на пляж. Каждое утро спозаранок мсье Урмон ходил купаться. Его иногда встречали в одном халате, когда он возвращался к себе. Преступник поджидал его за скалами и внезапно выстрелил.
— Расскажите мне о его брате.
— Роже?.. А! Ну он совсем другой!
Мэр чокнулся со мной и отпил глоток водки.
— Хороша, а?.. Я получаю ее из Лизьё… Один из моих давнишних учеников балует меня… Роже Урмон… у него были крупные неприятности. Он архитектор и оказался замешанным в одно дело, связанное со строительством домов в Тулоне. Один нотариус, Бенальди, подал жалобу… Но Роже Урмон в конце концов доказал свою непричастность, и нотариусу отказали в возбуждении дела… Во всяком случае, Роже Урмон разорился. Говорят, что деньги он взял в долг у брата… Я повторяю вам то, что слышал… Меня это не касается.
Но глаза его поблескивали.
— Сам-то уверен, что вокруг него сплошные друзья, — добавил он. — Ваше здоровье!
Я покинул его и отправился в путь к мысу, докуривая сигарету. Море отдавалось в скалах сильным шумом. На открытом месте оно казалось темно-синим в мутном свете. Я замечтался… Сперва навести справки о Роже… Это легко… Проверить также материальное положение умершего… И затем распорядиться поискать оружие… Может быть, оно было выброшено в море, но после такого высокого прилива море, возможно, отступит далеко от берега… Я оказался перед виллой — большим домом из гранитных блоков со светлыми швами из цемента. Красивое жилище, чуть мрачноватое. Открыл мне Роже Урмон. Я признал его с первого же взгляда, настолько походил он на брата. Такое же красивое лицо, такое же телосложение, такие же короткие волосы, чуть отливавшие рыжиной на висках. Только, пожалуй, немного худее. Он провел меня в гостиную с видом на бухту. Несмотря на тик, который время от времени подергивал уголок его рта, он, казалось, вполне владел собой,
— Я уже все рассказал, — проговорил он. — Не понимаю… Вчера вечером мой брат выглядел так же, как обычно. Мы поиграли в пинг-понг. Уверяю вас, ничто не предвещало…
Я дал ему высказаться. Он рассказал об их житье- бытье втроем, их развлечениях, прогулках, напрасно пытаясь найти хоть что-то, способное объяснить трагедию.
— Мы были очень близки, — заключил он.
Я протянул ему сигареты. Он рассеянно взял одну, поискал зажигалку в карманах брюк.
— Извините, — сказал он. — Вижу, что сегодня утром надел брюки Кристиана. Знаете, все, что подходило одному, годилось и другому…
Я предложил ему огня.
— Как отреагировала мадам Урмон? — спросил я.
— Плохо… Очень плохо… Она, должно быть, пошла наверх прилечь…
— Нельзя ли мне ее увидеть?
— Если хотите… но она знает не больше моего…
Он провел меня на второй этаж и открыл дверь спальни.
— Сандрина, — сказал он, — посетитель… Он не долго пробудет… Надо же помочь полиции.
Она лежала мертвенно-бледная, губы серые, глаза лихорадочно воспалены. Она выглядела очень молодо. Я по- чему-то готовился увидеть красивую женщину. Она же была скорее некрасива. Слишком большой рот, слишком длинный нос. Я допрашивал жену Урмона главным образом, чтобы услышать ее голос. Я придаю большое значение голосам. Ее голос дрожал, звучал угрюмо.
— Какая она обычно? — спросил я у Роже, когда мы вышли. — Жизнерадостная? Косметикой пользуется? Танцует?
— Нет… Она жалуется на самочувствие, причем неизвестно, что с ней. Обращались ко многим врачам. Одни винят печень, другие — нервы.
— Сколько ей лет?
— Тридцать один год. Но можно дать и восемнадцать. Она всегда выглядела девочкой.
— Могу я взглянуть?
— Пожалуйста.
Я прошел через шикарно обставленный холл.
— Они ладили друг с другом?
— Жили душа в душу.
Мы спустились в сад. Шезлонги располагались вокруг стола, на котором валялись ракетки для пинг-понга. Пляжный халат сброшен на землю у куста. Роже подобрал его.
— Бедный Кристиан! — сказал он. — Он все терял. Вот его халат.
— Но тогда тот другой, голубой, в котором его нашли сегодня утром, чей он?
— Мой, естественно. Он никогда не утруждал себя поисками. Брал, что попадало под руку.
Мы прошли до лестницы, ведущей к пляжу.
— Кто занимается домом?
— Мари, — сказал он, — старушка из Локирека, которая приходит заниматься хозяйством, мыть посуду, иногда готовит.
Роже Урмон указал мне на бесформенное нагромождение глыб.
— Там, вон за тем валуном… Утром, когда Кристиан спускался вниз, здесь никого не бывает.
— А вы что, тоже купаетесь?
— Да, но значительно позже. Меня присутствие людей не смущает.