Горе стянуло ей горло. Через мгновение она продолжила:
— Я тотчас же позвала Анжелу и Берту. Позвонила в сторожку, потом нашему врачу. Я также и жандармерию оповестила… Вот…
— Коллекция представляет собой большую ценность?
— Очень большую ценность. Она содержала бесценные экземпляры; золотые часы, подаренные Людовиком XV маршалу д’Эстисак; часы, которые принадлежали Шатобриану…
— Но все они, наверное, довольно громоздкие? Кроме того, существует определенный риск: ведь такие вещи трудно сбыть. И наконец, почему вор не дождался, пока все улягутся спать, чтобы начать действовать?
— Ставни были закрыты, шторы задернуты. Снаружи вовсе не видно никакого света. Он, наверное, полагал, что все заснули.
— Правдоподобное объяснение. Не могли бы вы показать мне холл? Хотелось бы самому посмотреть на двери.
Прежде чем последовать за ней, я еще раз отправился осмотреть тело. Я представлял себе графа во весь рост. Несмотря на свои белые волосы, эдакий крепкий молодчина. И поскольку комиссар проходил передо мной, я спросил у него тихим голосом:
— Сколько ему было лет?
— Шестьдесят шесть. Но ему едва ли дали бы пятьдесят.
Я вернулся к Веронике д’Эстисак и один за другим обследовал замки — старые, добрые замки тех еще времен, со сложными ключами, такие отмычке не поддадутся, в общем, вроде тех, что в пиратских сундуках.
— Ну как он смог войти? — пробормотал комиссар.
— А главное, — заметил я, — каким образом смог бы оставить за собой закрытые изнутри двери?
В спальне графа Берта и Анжела остановили часы и закрывали тканью зеркала. Анжела — одна из тех деревенских женщин, которые быстро начинают напоминать мужчин, но Берта выглядела существенно моложе. Блондинка, ухоженная, всегда с опущенными долу глазами, она казалась хрупкой и трогательной. Они обе боязливо поприветствовали меня. В этом замке вне времени иерархия соблюдалась так же скрупулезно, как и в былые времена.
— Давно они у вас служат? — спросил я у мадемуазель д’Эстисак, когда обе сестры покинули комнату.
— Скоро уже семнадцать лет. Они поступили сюда вместе. Преданы нам душой и телом.
Я пытался, но напрасно, найти какое-нибудь объяснение. Меня сильно раздражало выглядеть дураком в глазах девушки. Но та пришла мне на помощь.
— Если позволите, — сказала она, — я останусь тут. Еще много чего надо приготовить.
— А вот и прокуратура, — сказал комиссар. — Слышу, подъезжает автомобиль.
Это был не представитель прокуратуры, а парень лет тридцати спортивного вида, который ожидал нас в вестибюле.
— Жак Воллан, — представился он. — Где Вероника?
Он выглядел взволнованным. Я дал ему войти в небольшую гостиную и попытался расколоть его на разговоры, что оказалось просто. Стоило лишь спросить. Да, он вхож в замок. Сперва его принимали в качестве архитектора: он занимался восстановлением южного крыла, которое грозило рухнуть. Потом мало-помалу он стал другом дома, и уже пару недель, как состоялась помолвка с Вероникой.
— Эта новость вызвала, наверное, много толков в округе? — заметил я.
Он сильно покраснел.
— Пока еще никто ничего не знает, — с живостью ответил он. — Даже слуги в замке. Отец Вероники опасался сплетен, недоброжелательства. Огласить помолвку он намеревался как можно позднее.
Я начинал понемногу разбираться в деле, мог уже представить себе действующих лиц, а в особенности эту скрытную, страстную девушку, которая, должно быть, кинулась на шею единственного мужчины, явившегося в замок, чтобы сбежать отсюда и наконец-то зажить как все.
— Кто предупредил вас?
— Вероника, — сказал Жак Воллан. — Она позвонила. Я потрясен. Где она?
— В спальне графа… Не уходите далеко. Мне, наверное, понадобится задать вам несколько вопросов.
Заранее заготовленная фраза, предназначенная, чтобы скрыть, насколько я обескуражен, так как я самым жалким образом запутался. Я хотел еще раз допросить привратников, но они вернулись в свой флигель. Я их там и нашел. У них царил какой-то дикий хаос. Повсюду чемоданы, узлы, солома.
— Мы собирались уехать в воскресенье, — объяснил мне Морет. — Мадемуазель не сказала вам об этом?
Он смотрел на меня с подозрительностью, как будто я расставил ему западню.
— Вас уволили? — спросил я.
— Вовсе нет. Мы сами уезжаем в другое место.
— Мы не очень ладили с мсье графом, — вмешалась госпожа Морет. — Очень трудный человек. Все, что ни сделай, плохо. Он обращался с нами хуже некуда! Прошли те старые времена, мсье инспектор. Не знаю уж, как другие могли его выносить, а с нас довольно! Достаточно вспомнить эту сцену, когда мы сказали ему, что нашли другое место!.. Из-за пустяков он впадал в страшный гнев. И больше себя не помнил. Несчастный человек, он мертв, не надо бы нам говорить о мертвеце плохо, — тут она перекрестилась, — но мы о нем не жалеем.
Прибытие специалистов-экспертов прервало наш разговор. Я вернулся в замок, потом какое-то время побродил по парку. Во многих местах стены обветшали: вскарабкаться на них не составило бы ни для кого труда. В этом отношении никакой тайны.
Первая половина дня завершилась всякими обыденными делами. Вернулся я поздно, усталый, а главное — в крайней растерянности. Ни малейшего проблеска. В записке на моем письменном столе сообщалось, что шеф вернется лишь к концу дня, и предлагалось срочно представить первый отчет. Если у Моретов над душой стоял граф д’Эстисак, то у меня имелся дивизионный генерал, что не намного лучше. Отчет, тогда как я не знал еще результатов вскрытия! К счастью, они попали ко мне во второй половине дня и разочаровали меня. Граф скончался от перелома основания черепа, вызванного падением. Кровоподтек объяснялся ударом кулака. Вывод: граф застал врасплох вора, наверное, погнался за ним и схватил в своем кабинете. Человек ударил его, причем сильно, потом сбежал… Но как он вошел и умудрился закрыть изнутри? Я все время возвращался к одному и тому же вопросу, подобно шмелю, который без устали бьется в одно и то же стекло. Ну что мне писать в отчете?
К восемнадцати часам звонок из жандармерии. Только что задержали некого Марселина Гужа, разыскиваемого на протяжении нескольких недель. У него нашли золотые часы, которые входили в коллекцию графа. Он утверждал, что подобрал их внизу, у стены парка д’Эстисака. Но самым любопытным представлялось то, что этому Гужу, уже трижды судимому за нанесение тяжких телесных повреждений и кражу, трижды удавалось скрыться, при том что никто никогда не установил, каким образом. За тройной подвиг его прозвали Сквозняк.
Вероятно, мы задержали виновного. Он с легкостью взобрался на стену, каким-то образом ему известным способом открыл дверь и присвоил себе все, что нашел. Он предусмотрительно спрятал свою добычу, оставив при себе лишь часы, которые рассчитывал предложить перекупщику… В конце концов он признается.
Я проглотил две таблетки аспирина и начал свой отчет. Вскоре я разорвал его. Какой-то лишь ему известный способ — вот что не устроит дивизионного генерала. В самом деле, проблема так и осталась нерешенной.
И оставалась таковой до вечера. А потом я внезапно почувствовал, что мне открылась истина. Достаточно было…
Достаточно было придерживаться фактов — убийца не может орудовать с замками снаружи. А это значит, что кто-то из людей замка открыл, потом снова закрыл дверь. Кто? И кому?.. Однако не лучше ли разъединить два совершенных действия? Прежде всего, открывание двери. Анжела и Берта — семнадцать лет службы, полная преданность. Их надо исключить. Исключить придется и Веронику, которую нельзя же заподозрить в заговоре против собственного отца! Остается граф. Он принял посетителя, которого ожидал для проведения переговоров настолько секретного характера, что назначил ему встречу в поздний час, прося его перелезть через стену парка, с тем чтобы его не видели из сторожки. Кто же этот посетитель? По всей видимости, Жак Воллан, жених. Или скорее так называемый жених. Поскольку сомнительно, чтобы один из графов д’Эстисак согласился взять в зятья разночинца. Воллан лгал, утверждая, будто граф согласен. Наверняка того лишь недавно поставили в известность о намерениях его дочери. Легко себе представить эту сцену, гнев старика. Он угрожал, конечно, ударил. Воллан принялся защищаться — и произошел несчастный случай. На шум прибегает Вероника. Она не такая девушка, чтобы безропотно принять неизбежность. Каким образом избежать полиции? Имитируя кражу, которая будет для всех правдоподобным мотивом преступления. Тогда она опустошает остекленные шкафы и бросает через стену пару часов: кто-нибудь в конце концов их найдет, и подумают, что вор, убегая, потерял их. Но нужно, чтобы ни единая душа не смогла предположить, что существует какая- либо связь между неизвестным и одним из жителей замка. Вот откуда дверь, снова закрытая на ключ после ухода Воллана, — предосторожность, ставшая промахом. Но не могла же Вероника продумать абсолютно все!