Лаваренн встал.
— Подождите! Подождите! — сказал Могрель. — Я принес вам их фотографии.
— Их фотографии?
— Да.
Психиатр опять медленно опустился на место.
— Несмотря ни на что, — проговорил он, — вы их немного подозреваете, не так ли? И вы хотите, чтобы я назвал вам виновного. Вы полагаете, что стоит мне увидеть форму их носа или рта, как я смогу вам сказать: «это ваш сын» или «это ваша жена».
Он отодвинул фотографии.
— Поговорим о вас, мсье Могрель… Пока еще никто не знает, что вы обнаружили кражу?
— Никто.
— И вы боитесь их спросить?.. Хм!.. А случается ли вам возвращаться назад, чтобы удостовериться, что газ закрыт или что погашено электричество?
— Да, бывает.
— А между тем вы совершенно уверены, что эти предосторожности излишни?
— Да… Но я не вижу связи.
— Эти банкноты, вы их несколько раз пересчитали?
— Да.
— Вы думали, что у вас их могли бы украсть?
— Да. Как только у меня на руках деньги, я думаю о краже.
— Любите вы доставлять себе небольшие волнения! И от этого вы время от времени оставляете включенным электричество или открытый газ. Конечно же, вы обвиняете всех своих домочадцев в легкомыслии — все именно так?
Могрель поднял руку.
— Даю вам слово, что у меня не хватает одной пачки.
— Тем не менее вы ошиблись… О! Бессознательно, наверное, но вы обманулись.
— Клянусь вам, что…
— Да нет… Вы обманулись. Случай весьма распространенный… Вы нарочно сделали так — и вы это знаете, — что сами себя обманули.
— Послушайте, доктор. Все легко проверить. Пойдемте, сами посмотрите.
— Ну что ж, пошли.
Лаваренн поднялся на лифте вместе с Могрелем, который плохо скрывал свое скверное настроение. Квартира стоматолога была богатой и уютной и при беглом осмотре обнаруживала пристрастия своего владельца.
— Входите, — сказал Могрель. — Никого нет. Дочка обедает у подружки, сын со своими приятелями по баскетболу, а моя жена на кухне… Вот сюда… Вот мой секретер… А вот деньги… Сосчитайте.
Лаваренн разложил пачкй в рядок, одна возле другой: раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять…
— Как десять? — вскрикнул Могрель.
— Ну да, десять. Это как раз то, о чем я думал, — заключил психиатр.
Кончиками пальцев Могрель недоверчиво пересчитал их. Десять пачек.
— Однако, — воскликнул Могрель, — я же не псих, уж поверьте мне в этом. Я насчитал девять пачек. Даю голову на отсечение, но повторяю: девять!
— А тогда откуда взялась десятая? — возразил психиатр.
Совершенно уничтоженный, Могрель умолк. У него не хватило даже сил проводить своего посетителя.
Вернувшись в свой кабинет, Лаваренн заполнил карточку:
«Могрель Шарль. Женат. Двое детей…»
Он немного подумал, прежде чем вписать свои наблюдения. Потом он принялся писать. После обеда он прослушал несколько пластинок, просмотрел кое-какие журналы и с ясной головой сел за пишущую машинку, чтобы напечатать последнюю часть доклада к Международному конгрессу психиатров. Часам к шести в дверь постучали.
— Мсье, это дантист, он хотел бы, чтобы его приняли.
— Опять!
Психиатр чуть было не рассердился, но этот крупный мужчина с отвисшими щеками и застенчивыми глазами был интересен ему.
— Пусть войдет!
И Могрель вошел. Бледный, с белыми губами.
— Ну, и что же на этот раз?
— Пачки, — промямлил Могрель.
— Знаю. Было девять. Потом стало десять.
— Да, сегодня утром, — сказал Могрель. — Но сейчас их одиннадцать.
— Как это?
— Это ужасно, — запинаясь, проговорил Могрель. — Их одиннадцать!
— Я понимаю, — сердито заметил Лаваренн. — Вы их еще раз пересчитали, и, чтобы наказать себя, опять же подсознательно, вы в очередной раз обманулись.
— Да никогда в жизни! — воскликнул Могрель. — Я три раза принимался считать, и трижды получалось одиннадцать пачек. Это хуже, чем если бы меня обокрали.
— Ну, послушайте, расслабьтесь… Так… Расслабьте руки… Голову держите удобно. Что же конкретно произошло?
— Да ничего. Я обедал с женой. Я ни о чем ей не сказал, чтобы не пугать. Потом вторую половину дня я провел в своем кабинете… Довольно сложная работа с протезом… Но мне не давали покоя эти пачки. Я был настолько уверен, что насчитал девять пачек! Я испытывал непреодолимое желание пойти, вновь открыть свой секретер и пересчитать еще раз… Тяжело слышать, что ты, может быть, не совсем нормален. Ну, в конце концов, тем хуже, и я сдался… Я пошел туда… а их там стало одиннадцать.
Глаза Могреля увлажнились. Он, как виноватый, понизил голос.
— Подумайте, мсье Могрель, — сказал Лаваренн. — Вы прекрасно понимаете, что никто не заинтересован в том, чтобы добавить лишнюю пачку, правда ведь? И что тогда?.. По логике, там по-прежнему десять пачек, это факт!
Могрель сделал отрицательное движение головой. Лаваренн открыл дверь.
— Я пойду с вами.
Квартира выглядела все такой же мирной и уютной. В соседней комнате слышался смутный шум толпы.
— Это телевизор, — объяснил Могрель. — Моя жена обожает это. Думаю, что сегодня происходит розыгрыш тотализатора.
Он пожал плечами и посторонился. Психиатр приблизился к секретеру, вытащил пачки купюр и, как утром, разложил их в ряд.
— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять.
Могрель смотрел вытаращенными глазами.
— Десять, — сказал Лаваренн. — Вы согласны?
Могрель сделал шаг и рухнул на руки психиатра.
Вечером мать поджидала Франсуазу прямо у двери.
— Тсс! Не шуми. Твой отец неважно себя чувствует. К счастью, сосед со второго этажа — да ты знаешь, тот, что по психическим болезням, — занялся им. Чтобы в воскресенье да найти врача!.. Очаровательный человек. Он меня сразу успокоил.
Госпожа Могрель понизила голос.
— Меня же скорее беспокоит твой брат… Зайди сюда… Бедная детка моя, сегодня утром Раймонд хотел занять у меня денег, чтобы играть на бегах. И знаешь, сколько он требовал? Тысячу франков… Тсс! Якобы ка- кой-то совершенно верный источник! Я в этом ничего не понимаю, но в любом случае я бы отказала, поверь мне!.. Раймонд, он сильно изменился. Он говорит, что у других есть любые деньги, какие пожелаешь… На тот момент у меня не было подозрений… А потом, как только он ушел, я подумала о деньгах в секретере… Так вот, покуда отец был в церкви, Раймонд взял тысячу франков… Я прямо обезумела… Я быстро сделала пачку из моих личных денег и незаметно положила ее в секретер. Твой отец вернулся, и день прошел нормально. Он выглядел немного усталым, но не более того. Я же, поверь мне, поджидала Раймонда. Он вернулся чуть раньше шести часов, гордый своей удачей. Он выиграл. И знаешь, что он мне сказал: «Нечего делать из этого трагедию. Я только что положил обратно в секретер тысячу франков». Вот каким он стал! И когда отец ушел за какими-то покупками, я забрала обратно свою пачку. Вот так!
— Ну, все в порядке! — сказала Франсуаза. — Если только папаша ничего не заметил, это главное, не так ли?
Тревожное состояние
Андре Амёй кинул свой портфель и шляпу на диванчик в прихожей. Влип. Он влип. Из-за ошибки этого идиота Файоля сделка с супермаркетом вот-вот ускользнет у него из рук. А вдруг у него не выгорит дело с новыми учебными группами!.. Удрученный, он вошел в гостиную и рухнул в кресло. Вечерние газеты дожидались его на низком столике. Но у него не было ни малейшего желания разделять тревоги всего мира. Ему достаточно было своих забот, и немалых!