Бертон еще раз просчитал. Выйти из кинотеатра она должна была в половине восьмого. Четверть часа прогуляться по Елисейским полям. Без четверти восемь. Чай… Надо бы точно посчитать. Выходило где-то около девяти часов. Двадцать минут, чтобы вернуться… Но в июне светло часов до десяти. На улицах толпы народа. Если бы с ней что-нибудь случилось, это не прошло бы незамеченным.
— Может быть, госпожа пошла к своей матери?
Бертон пожал плечами.
— Антуанетта, оставьте уж мне делать предположения. И главное, без болтовни, ладно?.. Все это, конечно, не так уж серьезно. Идите!
Не так уж серьезно? Никакой уверенности. Зазвонил телефон.
— Бертон у аппарата! А! Это вы, Картье?.. Получите их, старина… Я сегодня останусь у себя. Да, немного устал… Снимки из каталога пришли?.. Хорошо, пошлите рассыльного. Спасибо.
Зимняя мода! Впервые ему было наплевать. Нет, у матери своей она не ночевала. И жертвой несчастного случая не стала… Тогда что?.. Любовник?.. Тем более нет. Мари-Клод всегда была недовольна. Как будто ей чего-то не хватало!.. Лучше бы уж вела себя неуравновешенно! Как какая-нибудь одержимая. Как обычная женщина! А не была угрюмым созданием, резонеркой, всегда с собственным мнением, покупающая из вызова меха у Хайма. Еще и это! Что она еще выдумала, чтобы довести его до ручки! А может быть, она просто-напросто пребывала в гостинице и, когда он задаст ей вопрос, ответит со своей натянутой ухмылочкой: «А вы разве мне докладываетесь?»
Снова зазвонил телефон. Бертон нервно снял трубку.
— Да… это я… Кто вы?
Голос он не узнавал.
— Это по поводу вашей жены… Она была похищена вчера вечером… Ей не причинят никакого зла, если вы поведете себя благоразумно…
Голос нарочно приглушен, что не помогло скрыть легкий южный акцент. «Корсиканцы!» — подумал Бертон.
— Что нужно? — рявкнул он.
— В данный момент от вас требуется помолчать. Ни слова полиции, ясно?.. Иначе вы рискуете не увидеть вашу жену живой.
— Это шутка?
— Подождите!.. Вот что мы нашли в сумочке госпожи Бертон… Связку ключей фирмы «Клинекс», пудреницу, золотую зажигалку, удостоверение личности… Я читаю: ваша жена родилась 17 февраля 1938 года в Дижоне… Вам понятно?.. Рост: один метр шестьдесят семь сантиметров. Особые приметы: маленький шрамик на правой щеке… Вы все еще думаете, что это шутка?
— Хорошо! — обрезал Бертон. — Сколько?
— Триста тысяч.
— Но у меня их нет!
— О! Один из крупнейших торговцев мехами в Париже?.. Ну же, посерьезнее! У вас они будут завтра… купюрами по пятьдесят… Мы скажем вам, куда положить пакет. И никому ни слова. Госпожа Бертон молода и красива. Было бы жаль!..
Трубку повесили. Бертон тяжело осел в свое кресло. Он внезапно ощутил себя подавленным. Не от боли. От радости! Как если бы он выиграл в тотализатор, что-нибудь неожиданное и к тому же совершенно исключительное!.. А между тем это только что произошло с ним! Он никогда не осмелился бы и мечтать о подобной удаче! До сих пор ему не очень-то везло. В первый раз, когда он попытался отравить Мари-Клод, ей обеспечили такой уход, что вытянули ее буквально в самый последний момент. Она вернулась мертвенно-бледная, похудевшая, но вполне живая. Не будь она госпожой Бертон, возможно, проявили бы меньше стараний. Но жене такого, как Бертон, не дадут так запросто умереть. И другой раз, когда он подстроил утечку газа. Все было пущено в ход… даже запросили по радио редкий препарат, который был послан из России самолетом. Можно подумать, что только бедняки имеют право умирать! Мари-Клод пообещала на будущее, что станет более осторожной, и по завершении исключительно короткого периода выздоровления вновь принялась за игры в войну. Это она, наверное, укатает его. А он, он отказался. Эти испытания слишком потрясли его. Ну, и вот теперь…
Когда он рассматривал способы покончить с ней… надежные способы… он никогда не останавливался на варианте похищения. Слишком трудно устроить… требует соучастников, создает возможности шантажа. Но подлинное похищение, и в некотором роде неожиданное, это же… это перст судьбы. А у этих похитителей тон злобный. Вероятно, главари шаек, специально прибывшие из Марселя, привлеченные рекламой «Бертон» и почуявшие большие денежки. Тридцать миллионов! Просто даром!
Бертон постарался успокоиться. Еще немного подрагивающими руками он закурил сигару «Генри Клей». Ему, естественно, следовало в первую очередь предупредить полицию, потому что именно это ему запретили делать. Он поискал телефон уголовной полиции.
— Алло, полиция?.. Это Бертон… Бертон, меха… я звоню вам по поводу похищения… Дело касается моей жены…
На том конце чувствовалось небольшое замешательство. Бертона попросили не класть трубку — его соединяли с бригадой по уголовным делам. Несмотря на тревожное состояние, Бертон упивался властью.
— Мсье Бертон?.. У аппарата офицер полиции Саллерон… Я вас слушаю.
Бертону нечего было выдумывать. Ни единой фальшивой нотки. Он рассказывал, и в его голосе сквозила самая подлинная тревога. Он был лишь несчастным человеком во власти обстоятельств, которому требовались поддержка, совет.
— Да… да… — повторял Саллерон. — Я ставлю себя на ваше место, мсье Бертон… Нет преступления более чудовищного… Вы правильно сделали, что предупредили нас…
— Я согласился на их условия, — уточнил Бертон. — В данный момент сила на их стороне. Я заплачу… И прошу вас, не вмешивайтесь слишком скоро. Если они что- нибудь заподозрят, моя бедная Мари-Клод пропадет.
— Не беспокойтесь, мсье Бертон. Мы привыкли к такого рода делам. Дождитесь их следующего телефонного звонка и позвоните нам, как только это случится. Мы предпримем все меры… Главное, не теряйте присутствия духа. Уверяю вас, что госпоже Бертон не грозит ни малейшая опасность. Это в их интересах не обращаться с ней грубо.
— Спасибо, — сказал Бертон. — Вы не можете себе представить, до какой степени ваши слова ободряют меня. Спасибо.
Телефонный звонок раздался вскоре после полудня. Все тот же голос, но еще суше, более властный, без какой-либо жестокости, от него мурашки шли по коже.
— Вот наши условия… Прежде всего, напоминаю вам, триста тысяч купюрами по пятьдесят… завтра утром вы пойдете в Зоологический сад… Сразу направо, вход с площади Валюбер, там есть статуя, изображающая охотника, дерущегося с медведем…
— Понимаю, — обрезал Бертон.
— Ровно в девять часов вы положите пакет между лапами медведя и уйдете не оборачиваясь. Вашу жену освободят утром, если будете аккуратны… За вами установят слежку. Она уже ведется, и малейший подозрительный шаг… Вы слышите?.. Все будет кончено! Вы даже не узнаете, где вашу жену закопают.
Изложенная таким образом новость оказалась неприятной для слуха. Ладони у Бертона стали влажными, когда он положил трубку. «Эти корсиканцы, — подумал он.? — Чего полиция дожидается? Когда избавит нас от них?» Тем не менее он не стал терять ни минуты. Прежде всего телефонный звонок в банк, чтобы подготовили сумму. Он даже попросил, чтобы отметили номера купюр. Саллерон не преминул бы повести расследование в этом направлении. Так что не стоило пренебрегать такими мелочами. Затем он позвонил в уголовный розыск.
— Так и есть!.. Они дали мне свои указания. Чтобы…
Саллерон прервал его:
— Тсс!.. Ничего не говорите. Приходите ко мне… И сделайте так, чтобы никто за вами не увязался.
— Но как?
— О! Это не такая уж и хитрость… Автобус, в который садятся на ходу… Магазины с двойным входом и выходом… поезд метро, в который прыгают в последний момент… Знаете, в жизни так же, как в кино!
Бертон возмутился. Навязывать такому человеку, как он, паясничанье, недостойное грошового романа, — безобразие! недопустимо! И тем не менее дело принимало волнующий оборот, которого он не ожидал. Он не решался, что выбрать — «бентли» или «альфа-ромео», но в конце концов выбрал последнюю марку, потому что она красного цвета, а значит, ее легче заметить. Тот, кто стал бы следить за ними, оказался бы совсем тёхой, если бы потерял его в потоке движения. Но он мог преспокойно наблюдать тайком: заднее зеркало отражало самую мирную картину, ни одна машина не пристроилась ему в хвост. Ехал он медленно. Может быть, именно сейчас все и решалось. Бедная Мари-Клод! Легче расстаться! Но она такая упрямая!